Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей

В Званке Державин скрывался после неожиданной и, по мнению поэта, несправедливой отставки, в которую его отправил Александр I. Здесь он написал свои автобиографические записки и более 60 стихотворений.

8 июля 1816 года, через три дня после того, как поэт отметил свое 73-летие, он скончался в своей новгородской усадьбе и похоронен в соборе Хутынского монастыря.

В новом, XIX веке все изменится. «Трендом» в литературе станут человеческие чувства, личность, бунтующая, требующая свободы, прежде всего свободы самоосознания и самовыражения, отвергающей навязанные схемы. Одновременно поэты и прозаики будут открывать природу не только как фон величественный или трогательный, а как полноправную героиню произведения, сочувствующую или жестокую. Но если приглядеться, мы сможем найти эти мотивы уже в стихах Державина. Неслучайно литературоведы считают, что поэзия Державина, освобождаясь от классицизма, содержала в себе элементы будущего реалистического стиля. И неслучайно в своем стихотворении «Признание», так похожем на эпитафию, он пишет:

Не умел я притворяться,
На святого походить,
Важным саном надуваться
И философа брать вид;
Я любил чистосердечье,
Думал нравиться лишь им,
Ум и сердце человечье
Были гением моим.
<…>
Словом: жег любви коль пламень,
Падал я, вставал в мой век.
Брось, мудрец! на гроб мой камень,
Если ты не человек.

И это не попытка «угнаться за молодежью». Это искреннее проявление чувств поэта. Потому что как раз в искренности Державину нельзя было отказать. Он был чувствителен и сентиментален, как поэты будущего, но одновременно он был по старинке прагматичен, если под прагматичностью можно подразумевать стремление добиться справедливости «здесь и сейчас», не стеная о несовершенстве мира, а отважно и немного по-донкихотски сражаясь с его недостатками. Потому что все, что у нас есть, – это сегодняшний день.

Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.

Глава 4. Город сострадательный и романтичный

Своему другу и ученику Михаилу Матвеевичу Хераскову Сумароков советовал: «Чувствуй точно, мысли ясно, пой ты просто и согласно». В этой фразе нас, пожалуй, больше всего удивляет ее первая часть. Мы привыкли, что «точность», как и «ясность», – атрибут разума. А чувства отличаются противоречивостью и некоторой «смутностью». Но мы не сами пришли к этому выводу. Нас приучили к нему романтические проза и поэзия. Именно они воспевали «смутные движения души», «безумный сердца разговор» и отвергали «холодный, бездушный рассудок».

Сумароков жил в середине XVIII века, он еще не знал этого противопоставления. И поэтому клеймил стихи, которые «естеству противны», «сияюще в притворной красоте, полны пустого звука». «Витийство лишнее природе злейший враг», – пишет он другому своему ученику, Василию Ивановичу Майкову.

И подытоживает:

Ум здравый завсегда гнушается мечты.
Коль нет во чьих стихах приличной простоты,
Ни ясности, ни чистоты,
Так те стихи лишены красоты и полны пустоты.

Тут самое время вспомнить приведенную выше цитату из «Евгения Онегина» о «противостоянии» между одой и элегией. Эта «смена вех» значит больше, чем просто предпочтение того или иного жанра в поэзии. Деление тут не механическое. Мы знаем, что Сумароков резко обрушивался на оды Ломоносова и сам писал не только оды и нравоучительные басни, но и песни, элегии, идиллии. И все же его, как и Ломоносова, и поэтов-романтиков, пришедших им на смену, разделяла бездна.

В парадигме классицизма (в частности – в творчестве Сумарокова) люди делились на тех, которые руководятся в жизни страстями, и тех, которые подчиняются разуму. Последние люди были благородными, превыше всего ставящими свою честь и долг. Конечно, следовать правилам чести трудно, так как для этого нужно отказаться от своей личности, от эгоизма, от «страстей», стать воплощением разума. Но и награда была высока – доброе имя и слава.

Превосходной иллюстрацией такого образа мыслей служит диалог из трагедии Сумарокова «Вышеслав». Разговаривают князь Вышеслав и его возлюбленная Зенида.