Литературные герои на улицах Петербурга. Дома, события, адреса персонажей из любимых произведений русских писателей

О своем детстве братья сохранили самые светлые воспоминания. Отец собирал картины, гравюры, модели пушек и крепостей, коллекции минералов. «Наш дом, – рассказывал один из братьев, – был богатым музеумом в миниатюре… Будучи вседневно окружены столь разнообразными предметами, вызывавшими детское любопытство, пользуясь во всякое время доступом к отцу, хотя постоянно занятому делами, но не скучающему удовлетворять наше детское любопытство, слушая его толки и рассуждения с учеными, артистами и мастерами, мы невольно и бессознательно всасывали всеми порами нашего тела благотворные элементы окружающих нас стихий… „Прилежный Саша“[5] читал так много, с такою жадностью, что отец часто бывал принужден на время отнимать у него ключи от шкафов… Тогда он промышлял себе книги контрабандой – какие-либо романы или сказки».

А. А. Бестужев

Александр прославился в семье не только своим прилежанием, но и наблюдательностью. «Непонятно, – говорил его брат, – каким образом, при однообразной корпусной обстановке[6], он ежедневно находил столько сил в своей ребяческой головке, чтобы наполнить целые страницы дневника, не повторяясь в описаниях происшествий обыденной жизни или в изображении длинной галереи портретов, сменяя веселый тон на более серьезный и даже иногда впадая в сентиментальность». Он также пишет пьесы для домашнего театра, а потом принимает участие в постановке спектаклей в корпусе.

Когда его старший брат, Николай, избрал военно-морскую службу, он сумел заразить страстью к морю и Александра, и тот вымолил у матери согласие на оставление Горного корпуса и начал деятельно готовиться к экзамену на гардемарина. Но с экзаменами он не справился (подвела нелюбовь к математике) и поступил юнкером в лейб-гвардии Драгунский полк, который стоял тогда в Петергофе, близ дворца Марли. Поэтому для своих первых литературных опытов Александр взял себе псевдоним «Марлинский», а описывая одного из своих героев, он замечает, что тот «являлся в дом, подобно карпам в пруде Марли – по звонку колокольчика». В Марлинском пруду перед дворцом действительно еще со времен Екатерины I жили дрессированные карпы, приплывавшие на звон колокола, чтобы подобрать крошки, которые им бросали гости дворца. Этот «аттракцион» был хорошо известен всем, кто часто бывал в Петергофе.

Первым печатным произведением Бестужева стал отрывок из комедии «Оптимист», опубликованный в «Сыне Отечества» 1819 года. Он также опубликовал ряд переводов и оригинальных статей по истории. Позже Бестужев был принят в Общество любителей российской словесности и избран на пост цензора библиографии Общества при журнале «Соревнователь», издавал вместе с Рылеевым альманах «Полярная звезда», в котором публиковались А. С. Пушкин, Крылов, Жуковский, Дельвиг, Баратынский. Там же Бестужев печатал свои повести, которые имели успех у публики. В те годы Бестужев жил вместе в Рылеевым в доме Российско-Американской компании (современный адрес – наб. р. Мойки, 72).

Все братья Бестужевы примкнули к декабристам. Но увлеченный литературными делами Александр не был в числе самых активных членов Тайного общества. 14 декабря он привел батальон Московского полка на Сенатскую площадь, а когда мятежники были расстреляны, успел скрыться, но на следующий день сам явился на гауптвахту Зимнего дворца. Братья Бестужева, Николай и Михаил, были приговорены к каторге, а он отделался ссылкой в Якутск. Там писал заметки о сибирской природе, о нравах и обычаях жителей и, конечно же, новые повести и стихи. Его произведения не появлялись в печати всего три года. Затем он начал публиковать статьи по этнографии, а позже – первые главы повести в стихах «Андрей, князь Переяславский» (1828). Осенью 1829 года, в виде особенной милости, Бестужев был переведен на Кавказ рядовым в черноморский № 10 батальон, с выслугою. Присылаемые им с Кавказа повести «Испытание», «Страшное гаданье», «Аммалат-Бек», Фрегат „Надежда“», «Мулла-Нур» печатались в журналах «Сын Отечества», «Московский телеграф» и «Библиотека для чтения» и неизменно привлекали к себе внимание читателей яркими описаниями природы Кавказа и романтическими коллизиями. Молодые читатели литературных журналов позже вспоминали: «Повести Александра Бестужева считались тогда бриллиантами нашей словесности. Мы выставили его против Бальзака, знаменитого тогда беллетриста, и радовались, что победа осталась на нашей стороне… Теперь находят в повестях Бестужева много неестественности и неправдоподобия. Видели и мы их, но, увлеченные прекрасным рассказом и занимательностью происшествия, выпускали из виду слабости литературные».

Да и как было Бестужеву не победить! Ведь он, в отличие от Бальзака, обладал дарованием юности приукрашивать реальность, окутывать ее флером романтики, а именно это и требовалось его столь же юным читателям. До моды на цинизм в духе Байрона и Лермонтова оставалось совсем немного, но пока прекраснодушие во всех смыслах этого слова господствовало в русской литературе. Сам Бестужев говорил несколько высокопарно: «Моей чернильницей было сердце».