Литературный мастер-класс. Учитесь у Толстого, Чехова, Диккенса, Хемингуэя и многих других современных и классических авторов

Неважно, каков стиль человека, лишь бы его можно было понять – понять так же, как и его мысли. В прямом и переносном смысле стиль – это не больше, чем стилус, перо, которым человек пишет; и не нужно стирать и улучшать написанное, покрывать его позолотой, пока записываемые мысли не будут этого достойны. Стиль – это средство, а не цель.

От советов к делу!

К ДЕЛУ. Вычитывая черновик, подумайте, не будут ли самые эмоциональные сцены ярче, если написать их более бесстрастным языком. Если вы отклоняетесь от принятой грамматики, орфографии или пунктуации, есть ли на то серьезная причина? Убедитесь, что вы не поддались обаянию восклицательного знака. Не зацикливайтесь на своем стиле или на том, есть ли он у вас вообще. Будьте уверены: где-то после первого миллиона слов он появится.

Часть V. Процесс творчества

* * *

Помимо вопроса «Где вы берете идеи?» чаще всего писателей спрашивают о деталях их творческого процесса. Пишут ли они от руки, пишут ли они обычно утром или поздно ночью, есть ли у них какие-то ритуалы?

Хотя все писатели должны выработать свои методы, полезно знать, что оказалось эффективным для других. В этом разделе я рассмотрю взгляд на писательство как на наваждение, а также привычки некоторых очень успешных авторов, методы преодоления ими творческого кризиса и многое другое.

27. Литература как наваждение

Джордж Оруэлл считал, что литература должна быть наваждением, поясняя:

Все писатели тщеславны, эгоистичны и ленивы, и на самом дне их мотивов всегда лежит тайна. Создание книги – это ужасная, душу изматывающая борьба, похожая на долгий припадок болезненного недуга. Никто не взялся бы за такое дело, если бы его не побуждал какой-то демон, демон, которого нельзя ни понять, ни оказать ему сопротивление.

Эли Визель в целом согласен, хотя и обходится без оскорблений:

Сейчас, по прошествии времени, я понимаю, что судьба книг напоминает судьбу человеческих существ: некоторые приносят радость, другие раздражают. Но нужно противостоять искушению отбросить прочь ручку и бумагу. В конце концов, настоящие писатели творят даже тогда, когда у них почти нет шансов быть опубликованными; они пишут, потому что не могут иначе, как гонец у Кафки, который несет ужасную и властную правду, которую никто не хотел бы услышать, но тем не менее не может не двигаться вперед.

День ото дня писательское наваждение может быть сильнее или слабее, о чем писал Джеймс Тэрбер:

Я никогда не могу быть уверен, что не буду писать. Иногда ко мне на вечеринке подходит жена и говорит: «Черт возьми, Тэрбер, хватит писать!» Обычно она застает меня на середине абзаца. Или иногда дочь смотрит на меня из-за обеденного стола и спрашивает: «Он что, заболел?» А жена отвечает ей: «Нет, он что-то пишет».