Литературный театр

Авторский голос.Я не хотел и не хочу оказаться в положении людей предшествующих поколений, которые не заметили исчезновения десятков миллионов людей. Я убедился в том, что короткая историческая память и постоянная готовность к ликованию – лучшая почва для произвола и что названные миллионы в конечном счёте слагались из тех единиц соседей, сослуживцев, добрых знакомых, которых ежедневно теряли взрослые люди 37-го года.

От театра.Это выдержка из последнего слова на суде – в 1970 году. А тогда – в 66-м – он был отлучён от школы, от преподавания за то, что искал искреннего, правдивого слова как в поэзии своей, так и в общении с учениками.

Авторский голос.

Я вновь в ореоле следящих колец

табачного дыма. Я жду лишь сигнала,

чтоб выйти один на один – без коллег

под тёплые взгляды юнцов небывалых.

Мне надо, чтоб голос просил и проник,

чтоб сделан был выбор: корыто иль качка?

Пусть мне неизвестно, что лучше для них,

но мне надо верить. На слово. Пока что.

Пусть мне неизвестно искомое зло,

но я разузнаю – скажу без обмана.

Двойник. 

(Когда не хватает нам трепетных слов,

бестрепетных много, как в мнимых 

 романах.)

Авторский голос.А эти слова – на зарплату права.

Звенит школьный звонок.

Двойник. За дверью сидят терпеливые дети.

Авторский голос.

Я дверь распахну. И повиснут слова

бесстыдно. Как нижние юбки при свете.

От театра.Он остался учителем и после отлучения от школы, учителем для своего (наверное, не только своего) поколения – учил трепетному отношению к слову, к поступку, учил «нравственной стерильности». А трепетные слова он искал – в стихах, в выступлениях, в поступках. Как поэт он отдавался чистой мелодии.

Волхвы

Музыка. На заднем плане участники представления, которые превращаются то просто в слушателей, то в «древних» и не очень древних представителей еврейского народа.

Мелодекламация. Исполнителей назовём чтецами.

Первый чтец. 

Желанна или нежеланна,

Но ты, презрев дневной галдёж,

Как дождь, возникнешь из тумана

И захлестнёшь меня, как дождь.

Как огонёк безлюдной степи,

Меня, обманная, маня,

Ты возведёшь в иную степень

Немузыкального меня.

Меня мелодия завертит,

Как ветер – горсточку золы,

Я буду в этой песне ветра

Песчинкой, поднятой с земли.

Лечу! И значит: вон из кожи,

Вон из себя, из пустяков,

Из давних, на стихи похожих,

И всё же якобы стихов.

И мне, песчинке безызвестой,

Звенеть, как струнам камыша,

И в этом созиданье песен

Мне будет всё и вся мешать.

Мешать приток чужих эмоций,

И громкий чужеродный залп,

И даже этот милый Моцарт,

Что слишком вхож в концертный зал.

Я буду верен новой вере,

Я буду всё ломать, менять!..

И вдруг пойму, что я – Сальери,

Что ты уходишь от меня…