Литературный театр

Виктор Петрович (в другой части сцены. Смотрит на фотографию.) Ну, как вам, Виктор Петрович? Как вам, товарищ авиатор, нравится ваша жизнь, а? (Пауза.) Он завидовал тому на фотографии и иногда страстно ненавидел его. Он пил часто. Большей частью дешёвый яд – денатурат, который единодушно назывался всеми пьяницами, населявшими балканский сквер, «ханжей».

Женька. Они не были весёлыми людьми, эти пьяницы. Они смачно ругались, перекидывались глумливыми грязными словами, не оскорбляя и не оскорбляясь.

Виктор Петрович.Он презирал их… и искал их общения: друзей у него уже давно не было.

На заднем плане появляется женщина.

Женщина. Иногда к нему приходила некрасивая молодая женщина. За ней утвердилась нехорошая слава, и он гнал её от себя… (С презрением, обращаясь к Виктору Петровичу). вчерашний интеллигент, не разучившийся быть брезгливым.

Виктор Петрович.И он снова пил, быстро хмелея, в компании пьяниц, которые не были весёлыми людьми, но любили глумиться… (Пауза) Обычно, опьянев, он брал за пуговицу высокого человека со страшной пустотой, заткнутой ватой вместо глаза, и, где-то в глубине души негодуя на самого себя, рассказывал старые, но не потерявшие сокровения истории о встречах с Водопьяновым, о войне, о ПЛЕНЕ, о том, что у него нет центров торможения, об алкогольной лечебнице на Матросской Тишине и о том, что он, Виктор Петрович, – главный инженер всех авиационных заводов.

Юрка (поднимаясь из зрительного зала на сцену). Это была страшная, глупая жизнь, Женька.

Женька. Нам хотелось жить, не пачкаясь, болтать о Канте и Эйнштейне, идиотничать по телефону и готовиться в институт…

Юрка. А однажды к нам в разгар болтовни подошёл человек в лохмотьях…

Виктор Петрович.Ведь ерунда, а? Ведь врёте всё, а? Верно – нет?

Женька. Ведь мы к вам вообще-то не пристаём, гражданин. Правильно? А вы к нам пристаёте. Нехорошо.

Юрка. Нехорошо.

Виктор Петрович. Вот барсуки-малолетки, а? (Уходит.)

Юрка. Конечно, мы решили окружить Виктора Петровича теплом и вниманием. В эту привычную формулу легко укладывались все наши житейские представления…

Женька. И мы очень гордились собой, хотя каждым жестом подчёркивали: вот, мы делаем большое, нужное дело, но, конечно, не придаём этому никакого значения.

Юрка. Что ни говори, Женька, а человек – это великолепно, это звучит гордо!

Женька. Мы недавно писали в классе сочинение «Проблемы гуманизма в пьесе Горького «На дне»..

Юрка. Каждый день мы разыгрывали комедию: в последний раз… дайте честное слово…

Женька. Но только смотрите – в последний.