Литературный журнал «ДК», №03/2018

Бросок

Автор: Дмитрий Абрамов

Обычный, ничем не примечательный день. Один из тысяч таких же дней единственной и неповторимой жизни. Моей жизни. Ну как неповторимой, такой же, как у всех кирпичиков в монструозной стене жизни, с бесхитростными радостями и простыми горестями. Как же тяжело мне далось осознание этого факта. С детства массмедиа и литература убеждали меня в том, что каждого ждёт совершенно неповторимая судьба, даже если не прилагать никаких усилий, я и старался. Но даже так не выгорело, не получилось свернуть с проложенного миллионами людей пути. Школа на «средне», универ по нелюбимой специальности, потому что так и не понял, какая специальность любимая. Потом вердикт «не годен» в местном военкомате и поиски работы с учётом компромиссного решения между зарплатой и характером труда.

Путь, который привёл меня в кресло начальника маленького отдела в большой компании. Да и по совести сказать, я получил место скорей за трудолюбие и честность, а не за знание работы или управленческие качества. Хилый и болезненный с детства, я так и не смог повторить успех Шварценеггера, а всё выходящее из-под моего пера, кисти или рук повергало окружающих в экзистенциальный кризис.

Постепенно попытки найти себе увлечения как-то прекратились. Я неловок настолько, что даже не могу попасть скомканной бумажкой в миниатюрное баскетбольное кольцо над урной. «Но всё не так уж и плохо» – приходит успокоительная мысль. Ведь мог бы сейчас биться с соплеменниками за лужу мутной воды в Африке, покалечиться в какой-нибудь нелепой автокатастрофе или вовсе не родиться.

Каждый раз, когда эта оправдательная речь всплывает в голове, я от злости на себя кидаю что-нибудь ненужное в эту забавную урну. Слышу смешки ребят, оглашение номера попытки и возглас об удвоении ставки за попадание. Эдакая шутливая традиция.

Заработавшись, я не замечаю, как кончился день, и только оклик сотрудника возвращает меня к действительности:

– Шеф, ну ты как всегда! Пора домой. Рабочий день на то и называется днём, а уже почти ночь. Или, может, по пивку?

– Обязательно, но не сегодня, – дежурно отвечаю я и пытаюсь встать, но тут же сажусь, чувствуя знакомую загрудинную боль. Мы с ней давние друзья. Ничего страшного.

Возвращаюсь мыслями к работе. Наш отдел идёт всем скопом под сокращение. Снова мысль, что это не моя вина, что тяжёлые времена, что решение об оптимизации штата принимал не я. Снова бросаю скомканный лист в кольцо, с тем же успехом.

Скоро мои парни вернутся домой безработными. Греет душу то, что я с ними в одной лодке. Отказался остаться с надеждой на просветление в головах начальства, под воздействием чего оставят и отдел. Не выгорело. Я тоже вернусь домой безработным, но это никого не расстроит, никто меня не пожурит или не опечалится. Мой дом пуст.

Отношения с женой дали трещину ещё тогда, когда она поняла, что я упёрся в карьерный потолок, в то время, как она пошла «в гору». И у неё это хорошо получилось. А уж когда она узнала, что вместо раутов и красивейших курортов её ожидает «прозябание» рядом с безработным и больным мужем, просто ушла без скандала.

От этих мыслей слева в грудине колет сильней. На самом деле ничего серьёзного, все доброкачественно, но она перестраховалась. В любом разрыве виноваты оба. Её вина в том, что забыла о возможности ценить и уважать человека не только за его успехи и финансовые возможности, а моя – что так и не смог соответствовать.

Боль нарастает всё настойчивее, сгибает меня. Дыхание становится поверхностным из-за страха. Ты просто боишься дышать глубже, чтобы не усугубить боль. Хочу налить себе воды, но сил абсолютно никаких. Руки повисают плетями, я так и остаюсь сидеть в кресле под жгучую боль, которая охватила всю грудь. Одышка и головокружение мешают собраться с мыслями. Не хватает дыхания, чтобы позвать на помощь.

С натугой вытаскиваю телефон, треклятый мотор пропускает удар, захожусь кашлем. Немеющими пальцами вожу по экрану, набираю 112, сердце пропускает два удара подряд…

– Алло, слушаю вас, с кем вас связать?

Из трубки раздалось шипение и звук удара. Оператору показалось, что он услышал сдавленный возглас: «ПОПАЛ».

Они и она

Автор: Яков Тропский

Я хожу от людей до людей, моя участь – быть вечно обособленным, скрываться в куполе страха. Пришла эта мысль совсем недавно. Не покоряемое никаким наслаждением общения, что-то тяжкое во мне, что-то давно осевшее само пытается его нивелировать. А было ли у меня это общение? В любом случае, тревога победила или, скорее всего, выиграла множество битв. Мне не хочется сдаваться. Я имею основания держаться до последнего за уже иссушенные веточки. К примеру: я живу, я был рожден, следовательно – мне должно испытывать этот страх и эту тревогу, а также разочарование, недопонимание, любовь. Понимаешь, любовь! Я живу с любовью к тому, что достойно моей любви, что мне приятно и любо, что хоть немного греет мою душу в самые затяжные периоды её упадка. Достаточно ли этого, чтобы быть живым?