Литературоведческий журнал №39 / 2016

Summary. The article deals with the reception of Derzavin’s legacy in the axiology of young V.G. Belinsky in the connection with his concept of the national spirit of Russian literature.

Понятие «народность литературы» начинает формироваться в XVIII в., когда происходит смена источников вдохновения и творчество «по образцам», признанными классическими (классицизм), уступает место творчеству «в народном духе» (романтизму)139. Когда, как заметил А.С. Пушкин, «наскучила правильность и совершенство классической древности и бледные, однообразные списки ее подражателей», а «утомленный вкус» требовал «иных, сильнейших ощущений» и находил их «в мутных, но кипящих источниках новой, народной поэзии»140. Когда перестали считать достоинством литератур то, что они похожи на античные и в каждой из них есть свои Гомеры, Пиндары, Софоклы, Еврипиды, Вергилии, Горации и т.д., осознав непреходящую самобытную художественную ценность национальных «старинных песен», в которых получили отражение жизнь народов и события их истории, и что выраженные там чувства «чрезвычайно естественны и поэтичны, и полны той величественной простоты, какой мы восхищаемся у величайших поэтов древности»141.

Представление о Древней Греции и Риме как родине художественной литературы (поэзии) уже не кажется безусловным и убедительным. «Искусство, – пишет в начале 60-х годов XVIII в. И.И. Винкельман, – по-видимому, возникло совершенно одинаковым образом у всех народов, знавших его, и нет достаточных оснований приписывать ему особое отечество, ибо каждый народ находил в себе семена необходимого»142.

Но если это так, то почему искусство одних народов не похоже на искусство других? Чем обусловлено их различие? – задается он вопросами и сам же на них отвечает: различное географическое положение стран, условия жизни, климат и питание влияют «на наружность жителей, а также на их образ мыслей», определяют «нравы народов, их вид и окраску… На образ мыслей народа… непосредственно воздействуют также и внешние обстоятельства, особенно воспитание, государственное устройство и образ правления». И заключает: «Образ мышления как восточных и южных народов, так и греков проявляется в произведениях искусства»143. И прежде всего в произведениях литературы (поэзии), как самой универсальной формы выражения и отражения «мыслей народа» и образа его мышления, которую предоставляло человеку слово.

Так, вызревает представление о национальном своеобразии литературы, ее источниках и движущих силах, открывая пути для возникновения понятия о народности литературы как ступени познания и инструмента познания национального своеобразия литератур. К нам это понятие приходит в 20-е годы XIX в. уже с готовым содержанием, выработанным к тому времени европейской теоретико-литературной мыслью.

«Словесность народа, – пишет О.М. Сомов, – есть говорящая картина его нравов, обычаев и образа жизни»144. «Климат, образ правления, вера, – вторит ему А.С. Пушкин, – дают каждому народу своеобразную особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии. Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу»145. Всё это и придает «зеркалу поэзии» народный характер. «Вера праотцев, нравы отечественные, летописи, песни и сказания народные – лучшие, чистейшие, вернейшие источники для нашей словесности», – отмечает В.К. Кюхельбекер, указывая на то, что должно определять национальное своеобразие «истинно русской поэзии»146.

Пытаясь найти в нашей литературе XVIII – начала XIX в. «черты народности», А.А. Бестужев-Марлинский считает, что они встречаются только у Д.И. Фонвизина, И.А. Крылова и А.С. Пушкина, правда не уточняя какие, и приходит к выводу: «…у нас нет… литературы», «образцовые дарования» которой «носят на себе отпечаток не только народа, но века и места, где жили они…»147 Пройдет немного времени и о том же будет говорить И.В. Киреевский: «…у нас еще нет литературы», потому что в произведениях наших писателей нет «полного отражения умственной жизни народа»148. Спустя четыре года, в 1834 г., то же скажет и Кс.А. Полевой: «У нас нет литературы, потому что книги русские не выражают вполне России», а «писавших и пишущих у нас так мало, так ограниченно, что их нельзя назвать представителями русского ума…»149 В сентябре того же года с аналогичным заявлением выступит В.Г. Белинский, отметив, в отличие от Кс. Полевого, четырех писателей, которых уже вполне можно считать народными, представителями нашей национальной, уже собственно русской литературы, – Державина, Пушкина, Крылова и Грибоедова150.