Литерный эшелон

«Фоккер» сорвался в пике и через несколько секунд превратился в груду обломков на земле. Андрею оставалось только сделать круг и зайти на посадку.

По кочкам полевого аэродрома аэроплан катился подпрыгивая. Наконец, стал в конце летного поля.

Андрея уже ждали.

— Поздравления наши примите! Победу вашу мы подтвердим… Недостатка в наблюдателях нету здесь. Лихо вы его!

— До скольки б вы ручку не отворачивали-то? — спросил Брусин.

Андрей печально улыбнулся:

— До сколько? Да я совсем не собирался ее отворачивать — уж больно меня германец разозлил.

С аэродрома на авто отправились к сбитому немецкому аэроплану.

— Вам был нужен даймлеровский мотор? — спросил Андрей у Брусина. — Забирайте.

Мотор, впрочем, оказался оберурзелевским…

Вторую победу Андрея успешно отметили, пожелали авиатору дальнейших успехов. Но не пили и спать разошлись рано: на следующий день были назначены полеты.

Но ночью натянуло тучи, задождило. Потом, разу без перерыва из тех же туч пошел снег.

Началась зима.

Ударили морозы, грязь на летном поле схватилась безобразными комками.

Катапульта системы Хорунжего простаивала: рядом с аэродромом замерзла река. С нее можно было прекрасно взлетать, даже когда аэродром замело снегом по пояс.

С помощью Данилина Хорунжий написал статейку в военную газету, но статью не опубликовали, а самого техника перевели куда-то в тыл.

Пилотам аэропланов было несладко: в открытой кабине ветер проникал под одежду, выдувал все тепло. Очки сперва запотевали, потом покрывались инеем, и летать приходилось часто по памяти, наугад.

Сабуров, в связи с тяжелыми погодными условиями запрещал полеты, отпускал пилотов в отпуска.

Немного лучше дело обстояло на «Скобелеве», его гондола была закрытой, обогревалась горячими выхлопными газами. Но баллон покрывался льдом, дирижабль становился тяжелее, неповоротливей.

Лишь в середине января Сабуров увел дирижабль в Петроград, взяв по пути Андрея.

«Скобелев» стал на плановый ремонт в ангар.

Туда, взяв сына, раз зашел Данилин.

Дирижабль он нашел в полностью разобранном состоянии: баллоны были сдуты и скатаны, моторы разобраны. В бадьях с керосином механики промывали маслопроводы, заросшие жирной сажей узлы.

Сама гондола тоже претерпела изменения: раньше бомбы грузили в багажный отсек, а после сбрасывали в открытый задний люк, как на иных миноносках сбрасывают мины в кильватер. Теперь же под фюзеляжем имелось шестнадцать бугельных креплений. Сам салон, где некогда над «Ривьерой» пили чай и более крепкие напитки, и еще несколько комнат были просто уничтожены. Пол отсутствовал, зато к потолку как раз рабочие крепили пока непонятные Андрею кронштейны.

— Перевооружаетесь? — спросил Андрей.

И без того веселый Сабуров в тот день выглядел счастливым до безобразия словно школяр, получивший наконец от родителей игрушку, которую которую он клянчил целый год.

— А пойдемте, чего покажу?..

Он повел гостей в дальний угол ангара, на ходу поясняя:

— Вы, как авиатор, не понаслышке знаете, что германская противосамолетная, то бишь зенитная артиллерия набирает вес с каждым месяцем. Я высказал предположение, что мы должны уметь отбомбиться не входя в зону поражения их орудий и пулеметов.

На лафете лежало нечто, накрытое дерюгой. Жестом факира Михаил Федорович сдернул ткань.

— Это что, самолет для маленьких?.. — спросил Фрол, который в свои пять лет совершенно точно знал, что когда вырастет — станет авиатором.

— Позвольте рекомендовать! — заговорил Сабуров. — Воздушная торпеда системы Джевецкого, разработана специально для «Скобелева» и, может быть, для многомоторных аэропланов Игоря Сикорского! Уже прошла успешные испытания и нам надлежит первыми испытать ее в бою.

Торпеда была окрашена в учебный черный цвет и походила на нечто среднее между аэропланом и подводной лодкой: сигарообразный корпус длинной где-то в три четверти сажени заканчивался толкающим винтом. Имелись две плоскости с размахом в сажень, киль.

Андрей указал в сторону дирижабля:

— Это понятно… А большие крепления вам зачем? Намереваетесь возить какую-то царь-бомбу?..

— А вы не догадались?.. А кстати, именно ваши опыты меня натолкнули на интереснейшую мысль… Как раз хотел с вами поговорить на эту тему.

— Тост! Предлагаю тост! — восклицал Сабуров, разливая вино по бокалам. — За небесный аэроноситель «Генерал Скобелев» и его славный экипаж!

Бокалы подняли над столом, мелодично звякнули.

Пировали в доме у Данилиных.

Из всех четырех только Андрей стал местным, петербуржцем. Брусин, тоже переведенный на дирижабль, и Сабуров снимали холостяцкие квартиры где-то недалеко от эллинга. Грабе вовсе оказался в столице случайно: приехал из Барановичей, из ставки Верховного Главнокомандующего, заглянул на огонек к бывшему сослуживцу и попал на пирушку.

Кроме хозяйки за столом присутствовала еще одна дама: молоденькая, аккуратная девушка, пришедшая с Сабуровым. С виду она была простушкой с кукольным личиком, но порой бросала задумчивые взгляды на генерал-майорские эполеты Грабе. Сабуров же был привычно весел и неревнив. У веселья была причина.