Литерный поезд генералиссимуса

На кровати со сбившимся в ногах одеялом лежал диверсант. Глаза его были закрыты, на лице застыла не то боль, не то скорбь. Из левой стороны груди торчал нож, невольно приковывая к себе внимание.

Некоторое время Филипенко смотрел на погибшего Алтынбаша, не в силах пошевелиться, ноги как будто вросли в пол. Какой-то час назад они раскуривали «козью ножку» на двоих, и тут такое… Кто бы мог подумать, что погибнуть можно за двадцать километров от линии фронта. И не где-нибудь на неразминированном поле, а в госпитале! Там, где, кроме раненых и сердобольных сестричек, никого более не встретишь. Самое обидное, что Кирюха прошел Сталинград, где не был даже ранен, а тут погиб от руки диверсанта.

Вот что значит судьба…

Выскочив за дверь, Филипенко побежал в кабинет главврача, где находился телефон, чтобы сообщить о произошедшем.

* * *

Еще через двадцать минут к месту двойного убийства прибыла оперативно-следственная группа военной контрразведки в количестве четырех человек. Старший лейтенант Романцев, начальник группы; два лейтенанта и старшина Захарчук. Один лейтенант – невысокий и плотный – фотографировал помещение, трупы, разбросанные на полу предметы, в надежде на то, что каждый из них может пригодиться во время следствия. Немного порыскав, остановился перед трофейной зажигалкой и сделал несколько снимков крупным планом. Другой лейтенант, с рябоватым лицом, хмурый и немногословный, рассматривал кинжал, торчавший из груди диверсанта, потом подошел к убитому бойцу и также внимательно принялся изучать характер раны. Уяснив, отошел в сторонку и принялся что-то быстро записывать.

Романцев приблизился к убитому Кононову, некоторое время разглядывал его неподвижное лицо, а затем набросил на него серую простыню. Неизвестный действовал дерзко, смело: сначала неожиданным ударом убил охраняемого, а потом добил и раненого, оставив в качестве послания военной контрразведке нож, торчавший из груди.

Старшина стоял у дверей и лениво наблюдал за происходящим.

В коридоре было тихо и пустынно, как в покойницкой. Сестричкам, уже прознавшим про двойное убийство, запретили пока появляться в помещении. Пятнадцать минут назад подошел главный врач. Глянув на произошедшее, печально покачал головой и тотчас ушел.

Неожиданно дверь со стуком распахнулась, и в коридор, в котором собрались оперативники, прошел высокий капитан в полевой фуражке.

– Где тот разгильдяй, проморгавший вражеского агента?

Тимофей Романцев нахмурился – это был дивизионный особист Марков, которого он откровенно недолюбливал. При его появлении на память тотчас пришел случай месячной давности, когда Марков отдал под трибунал бойца, который обмолвился сослуживцам о том, что старшина их обкрадывает. Солдат был обвинен по статье 58, пункт 10 УК СССР и впоследствии расстрелян. Но позже выяснилось, что старшина действительно подворовывал, за что был отправлен в штрафбат. Вот только капитан о том случае позабыл, для него это был всего-то рядовой эпизод военных будней, а вот честного солдатика уже не вернуть.

Посмотрев на младшего сержанта, ставшего под его тяжелым взглядом меньше ростом, продолжал столь же сурово:

– Да тебя за такое головотяпство по законам военного времени к стенке поставить нужно!

– Постой, капитан, не кипятись, – строго посмотрел Романцев на подошедшего особиста. – Этот случай не по вашему ведомству, как-нибудь без тебя разберемся.

– Ты бы, товарищ старший лейтенант, не зарывался, – строго предупредил капитан. – А то…

– А то что? – спросил Романцев, уверенно выдержав нехороший взгляд капитана. – Могу без вести пропасть, так, что ли? А теперь ты послушай меня, капитан, если ты забыл, могу напомнить… Старший лейтенант Романцев, – приложил Тимофей ладонь к виску, – старший следственно-оперативной группы Управления контрразведки СМЕРШ. Если ты и дальше будешь чинить мне препятствия по выявлению шпионов и диверсантов во фронтовой полосе, то мне придется доложить о случившемся в Главное управление контрразведки.

Видно, в лице Романцева капитан прочитал нечто такое, что заставило его перейти на дружеский тон, даже улыбнулся, показав крупные, пожелтевшие от табака зубы.

– Что ты кипятишься, товарищ старший лейтенант? – дружески проговорил Марков. – Одним делом занимаемся!

– Я ловлю шпионов и диверсантов, товарищ капитан, – произнес старший лейтенант холодным тоном, переходя на официальное обращение. – А чем вы вот занимаетесь, хотел бы я спросить. Вижу одно… мешаете выполнять мне служебные обязанности. А потому, будьте добры, покиньте место расследования, если не хотите серьезных неприятностей.

В коридоре повисло тяжелое гнетущее напряжение. Капитан был не из тех, кто прощал возражения.

– Ну-ну, старший лейтенант, – усмехнулся Марков, – у нас с тобой будет еще время для разговоров.

Развернувшись, капитан вышел из коридора, громко хлопнув дверью.

Повернувшись к младшему сержанту, Романцев спокойным и размеренным голосом произнес: