Лица российской национальности. Сборник рассказов и эссе

Но было обстоятельство, которое отравляло все эти приятные события: стать начинающим писателем в литературе, где ты много уже сделал, перейти на другой язык, хотя и знакомый, но другой… Не все писатели выдержали бы этот переход, Наб выдержал и даже значительно усилил свой блестящий стиль. В 1941 г. в Норфолке в издательстве "New Directions" выходит первый «английский» роман Набокова " Истинная жизнь Себастьяна Найта ", роман о великом писателе, так и не получившем подлинного признания у современников. В отличие от «Дара», во многом параллельного «Найту», повествование ведется от имени «брата писателя» , который постоянно оговаривается, что ни его суждения, ни его «язык» не могут дать по-настоящему истинной картины жизни Себастьяна. Однако в концовке романа образ повествователя и образ героя повествования идентифицируются в один: "…маска Себастьяна приросла к моему лицу, сходство несмываемо. Себастьян – это я, или я – это Себастьян, а то, глядишь, мы оба – суть кто-то, не известный ни ему, ни мне." Образ великого писателя создается Набоковым постепенно, по ходу романа: тут и отзывы мистера Гудмэна (доброго человека) и описание внешности, и воспоминания брата, и… даже тексты романов Найта. В "Себастьяне Найте" приводятся цитаты из текстов Найта, литературоведческому приему Наб придает новый смысл – вслед за мастером мистификаций Борхесом. Названия текстов Найта важны и для характеристики их «создателя»: «Стол находок», «Потешная гора», «Альбиносы в черном», «Сомнительный асфодель», равно как и те сюжеты, которые на ходу пересказывает повествователь.

Таким образом, Набоков приходит к одному из принципов нового модернистского искусства – не обязательно создавать тексты полностью, важно, чтобы читатель поверил в их существование ! Ведь многие люди так и живут с уверенностью, что есть "Евгений Онегин", «Вертер», "Одиссея" или новый «Улисс», хотя никогда не читали (и не желали читать) эти шедевры человеческого духа. Да, Найта не существует, его "Сомнительного асфоделя" тоже, но, может быть, кто-нибудь подумает иначе, прочтя роман Наба без комментария?! На это и рассчитывал великий Борхес с его «Гербертом Куэйном» или «Джоном Уилкинсом». На это рассчитывает «брат» писателя Найта. Ясно, что за персонажами «произведений» Найта нетрудно рассмотреть героев самого Набокова, а за стилем Найта – стиль нового, англоязычного Сирина, но все же образ Себастьяна значительно более удалён от реального писателя Набокова, чем образ Годунова-Чердынцева, например. В «английских» романах автор или повествователь раз за разом прячется за различными двойниками, причем это происходит гораздо чаще, чем в прежних, «русских» романах. Возможно, это было следствием влияния чужого языка или следствием опасений Набокова стать «подражателем», копирайтом чужого стиля. Такой явный прием отстранения будет позже использован Набоковым и в «Бледном огне», и в «Лолите». "Я родился в краю, где хладнокровно, грубо и презрительно попирается идея свободы, понятие о праве, обычаи человеческой доброты…" – пишет герой С. Найта. Примерно то же мог сказать о себе Цинциннат из "Приглашения на казнь" или главный герой "Подвига".

Финал жизни Себастьяна трагичен – как и другой писатель, только из мира, именуемого Реальность, он безнадежно влюбляется в пустоголовую женщину, не стоящую ни его, ни его творений. Мадам Лесерф с белым гладким лбом, фиалково-темными веками и бледной родинкой на щеке – избранница Себастьяна, но отнюдь не ферзь среди героинь этого романа. Бедная поклонница Клэр, вечная помощница и вечно несчастная в любви… Найт совершает в этой ситуации ту жизненную ошибку, за которую писатели, не приспособленные к жизни, платят двойную цену. Удивительна последняя сцена романа – брат Себастьяна, думая, что сидит у постели умирающего писателя, проводит ночь с другим пациентом клиники. Себастьян же к тому времени уже умер… Вывод, к которому повествователь приходит: " …душа – всего лишь способ бытия, а не какое-то неизменное состояние, всякая душа станет твоей, если уловить ее биение и следовать за ним ".