Лицедеи Гора (ЛП)

— Я очень долго ждал этого момента возмездия, — сказал я. — Мой триумф будет особенно сладким после того, как я испытал от Тебя столь много быстрых, зачастую случайных и крайне обидных поражений.

— Твоя позиция интересна, — заметил игрок. — Я сомневаюсь, что, признал бы одну победу соответствующей компенсацией за сотню несколько неудобных поражений.

— Просто, беда не в том, что я настолько плохой игрок, — оправдываясь, сказал я, — скорее, всё дело в том, что Ты слишком хорош.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Честно говоря, я никогда не встречал игрока лучше этого «монстра». Многие гореане довольно искусны в игре, и я играл с ними. Бывало, я даже играл с членами касты игроков, но никогда, никогда не было у меня противника, который мог бы хотя бы приблизился к уровню этого мастера. Его игра была практически безошибочна, точнее даже совершенно безошибочна, и минимальная оплошность противника, или малейшая слабость его позиции, вероятно, будет использована опустошительно и беспощадно. Но, вне этой уверенной демонстрации блестящей методичности, не являющейся чем-то необычным среди игроков высокого уровня, его игра всегда отличалось поразительной изобретательностью, изумительно творческим подходом к планированию и проведению комбинаций. Он был тем человеком, который не просто играл в Каиссу, но развивал её. К тому же, иногда к моему раздражению, он часто, на мой взгляд, даже слишком часто, применял всё это с очевидной лёгкостью, с почти наглой непринужденностью, с почти высокомерной небрежностью. Ведь, одно дело, быть просто побитым кем-то, и совсем другое терпеть поражения раз за разом, потея и напрягаясь, в то время как твой противник, насколько я мог судить, большую часть времени занят тем, что рассматривает окружающий пейзаж или форму и движения пролетающих по небу облаков, за исключением того момента, когда он как бы нехотя оценивает позицию на доске. Если у него и была слабость в Каиссе, это была, возможно, тенденция время от времени не отказывать себе в любопытных, а иногда даже опрометчивых экспериментах. Кроме того, я заметил, что иногда он мог позволить себе некоторую рассеянность внимания, возможно несколько большую, чем можно было допустить, чтобы его способности могли бы помочь ему уверенно преодолеть последствия его невнимательности. Возможно, это было результатом его склонности к недооценке своих противников. А ещё у него наблюдался интерес к психологии игры. Как-то раз, в игре со мной, он намеренно поставил свою Убару «под бой», попросту даря мне её. Я, уверенный, что это, скорее всего, была приманка в некой изощрённой ловушке, которую я не смог обнаружить, не только отказался от мысли взять его фигуру, но и, беспокоясь из-за этого, и избегая этого, в конечном счете, преуспел лишь в том, что приблизил своё поражение. В другой раз он сделал то же самое, и что интересно в значительной степени с тем же самым результатом.

— Я сам не заметил, что поставил «под бой», — признался он позже. — Я задумался о чём-то другом.

Признаться, до сегодняшней партии я не смел даже надеяться на возможность, выиграть у него. Конечно, в игре он иногда был несколько раздражающим противником. Однако, у меня не было сомнений, что именно благодаря игре с ним мои навыки в Каиссе в значительной мере обострились.

— Не хочешь сдаться? — спросил я его.

— Я над этим ещё не думал, — ответил он.

— Но игра же практически закончена, — заметил я.

— Согласен, — признал игрок.

— Будет неудобно, доводить партию до логичного завершения, — сказал я.

— Возможно, — не стал он спорить.

— Ну, так сдайся, — предложил я.

— Нет, — отказал мой противник.

— Не будь столь упёртым, — улыбнулся я.

— Это — привилегия «монстров», — усмехнулся он.

— Отлично, — сказал я.

Честно говоря, я не хотел, чтобы он сдался. Я слишком долго ждал этой победы, и я хотел смаковать каждый ход вплоть до захвата Домашнего Камня.

— Чем занимаемся? — жуя ларму полюбопытствовала Бина, подошедшая к нам.

— Играем в Каиссу, — ответил «монстр».

Про себя я отметил, что она не встала на колени. Не опустила голову к земле. Не спросила разрешения заговорить. Похоже, её отношение стало результатом небрежного игнорирования ей нашего статуса свободных мужчин. Конечно, эта девка была не моей рабыней. Она принадлежала Бутсу.

— Это я и сама могу видеть, — бросила она, снова вгрызаясь в ларму, от чего мокрая полоска сока пролегла от уголка её рта.

Одну ногу она как бы случайно поставила на край одежды монстра, со скрещёнными ногами сидевшего перед доской.

— А кто побеждает? — небрежно спросила рабыня.

— Это не имеет значения, — бросил я.

Я был недоволен её враждебностью к монстру. И в мои планы не входило дать ей малейшую возможность, чтобы получить удовольствие от его замешательства.