Лицедеи Гора

По жесту Самоса двое охранников, схватив новую рабыню за плечи, вздернули ее на ноги, держа перед нами.

— Уберите ее отсюда, — скомандовал Самос, — и бросьте ее к слинам.

— Нет, Господин! — закричала она, пытаясь упасть на колени. — Пожалуйста, нет, Господин! Будьте милосердны, Господин!

Могло показаться, что Самос был не слишком доволен ее, той, кто прежде была Леди Ровэной из Лидиуса.

— Господин! — заливалась слезами женщина.

Охранники легко подхватили ее и развернулись якобы собираясь вытащить из зала. Женщина оказалась практически беспомощна в их руках. Пальцы ее ног едва касались пола. Она вывернула голову, отчаянно пытаясь поймать взгляд Самоса.

— Почему Вы это делаете? — прокричала она, в этот раз, уже не оспаривая его права, сделать с нею все чего бы ему захотелось.

Охранники как будто заколебались, удерживая ее в месте, спиной к нам, и ожидая, не захочет ли Самос ответить на ее вопрос. Если бы Самос не заговорил, то через мгновение они продолжили бы свой путь к клеткам со слинами, прихватив с собой их предполагаемый ужин.

— Есть разница между тем, чтобы быть рабыней, — снизошел до объяснений Самос, — и тем, чтобы Тебе разрешили жить.

— Почему Вы собираетесь сделать это со мной? — прорыдала она, глядя через плечо. — Почему Вам приказали бросить меня к слинам?

— Просто я уверен, что в Тебе еще осталось слишком много от свободной женщины.

— Нет! — отчаянно закричала она. — Во мне ничего больше нет от свободной женщины! Свободная женщина ушла!

— И это правда? — спросил Самос.

— Да, — крикнула женщина. — Да, Господин!

— И что же, тогда, осталось в Тебе? — уточнил он.

— Только рабыня!

— А что Ты имела в виду, говоря «во мне»? — поинтересовался он.

— Я сказала неточно, Господин, — прорыдала женщина. — Простите меня. Теперь я всего лишь рабыня, полностью!

— Но это разные вещи, быть рабыней, и быть полезной рабыней, — усмехнулся работорговец.

— Господин? — воскликнула она со страданием и непониманием в голосе.

— Содержание Тебя, скорее всего, будет пустым расходом ошейника и каши, — пояснил он.

— Нет, Господин. Я буду стремиться служить Вам хорошо. Я буду отчаянно стремиться, чтобы Вы нашли меня достойной того, чтобы сохранить меня в Вашем ошейнике!

— В Тебе нет того, что требуется, чтобы стать хорошей рабыней, — пожал плечами Самос. — Ты слишком глупа, холодна и эгоистична.

— Нет, Господин!

— Отпустите ее, — приказал Самос двум своим охранникам.

Женщина, наконец освобожденная из их рук, обернулась и бросилась на живот перед нашим столом.

— Позвольте мне доказать Вам, что я могу стать полезной рабыней! — со слезами в ее глазах, взмолилась она, поднимая голову.

— Надеюсь, Ты понимаешь то, о чем меня просишь? — поинтересовался он.

— Да, Господин, — ответила женщина не переставая плакать.

— Что Ты думаешь по ее поводу? — обратился Самос ко мне.

Я лишь пожал плечами. На мой взгляд, решение в этом вопросе следовало принимать не мне, а ему самому.

— Пожалуйста, Господин, — простонала женщина, глотая слезы.

— Ты думаешь, что сможешь доставлять удовольствие мужчинам? — спросил Самос рабыню.

— Я буду отчаянно добиваться этого, Господин, — пообещала она.

— Встать, — отрывисто скомандовал работорговец, и женщина подскочила как ужаленная.

— Спину выпрями, — скомандовал Самос хныкающей женщине. — Живот втяни. Грудь выпяти. Вот так. Запомни, моя дорогая — Ты больше не свободная женщина. Ты уже вошла в новую жизнь целиком и полностью. В жизнь, в которой холодность и комплексы для Тебя под запретом, в жизнь, в который, Тобой строго и бескомпромиссно управляют, причем самыми разными способами, а твои самые скрытые желания и потребности больше не только нельзя сдерживать, но Ты должны их полностью высвободить. В этой жизни, Ты, хотя и будешь подвергнута совершенной и абсолютной дисциплине, той в которой всегда держат полных рабынь, как это ни парадоксально, будешь свободна быть собой.

Женщина, еще в слезах, но уже смотрела на Самоса с любопытством.

— Пока, это может показаться трудным для твоего понимания, — добавил Самос, — но истинность этого вскоре прояснится для Тебя, если конечно, Тебе сохранят жизнь.

— Да, Господин, — сказала она с благодарностью.

Я заметил, что она, уже теперь будучи рабыней, ощутила, что его слова правдивы. В ее глазах появилась решительность, и она задрожала.

— Подними руки на уровень плеч, — приказал Самос, — колени слегка согни.

Женщина послушно выполнила приказ, и Самос тогда жестом показал музыкантам, сидевшим неподалеку, что именно они должны быть готовы сыграть.

— Ты знаешь то, что мужчина хочет от женщины? — спросил Самос.

— Все, и даже больше, — прошептала она.

— Точно, — улыбнулся работорговец, и рабыня вздрогнула. — И я советую Тебе преуспеть в этом, — намекнул Самос.

— Да, Господин.

— А сейчас Ты станцуешь и покажешь себя, если конечно, хочешь жить, — велел он.

— Да, Господин.

— Ты готова?

— Да, Господин, — прошептала рабыня, и Самос вновь махнул музыкантам.

По залу потекла чувственная, медленная мелодия.

— Я выставил свой Домашний Камень, — напомнил Самос, возвращаясь к игре. — Теперь твой ход.