Лицей 2017. Первый выпуск

Ломоносов

Солнце ходило по небу, как блесна,
тучи глотали его, и была весна.
А Ломоносов — рыб знаток и светил —
бронзовым взором окрестности обводил.
Детища своего отвернувшись от,
отдохновенье обрел сочинитель од.
Что ж, я Михайле повинной кивнул головой
и восвояси отправился с Моховой.
Тьма обступала город со всех сторон.
Был я отвергнут, но счастием одарен!
Так распадалась жизнь на неравные две.
Змейкой кружила майская пыль по Москве.
В будущее несло меня кувырком,
гром провожал архангельским говорком.
Я оглянулся кованых подле врат,
привкус свободы и пыли был горьковат.

* * *

То, что войной считалось, —
в сорок пятом осталось.

А если где-то стреляли,
если десант и разведка
кровавили каски, разгрузки, —
по-другому именовали,
по-русски,
но войной называли редко.

Помнили ту, большую,
роковую, пороховую,
на безымянных высотах
священную, мировую,
ее батальоны и батареи.
А этих старались забыть скорее,
напрасных своих «двухсотых».

* * *

Хорошо созревает рябина,
значит, нужен рябинострел,
чтобы щёлкала резко резина
и снарядик нестрашный летел.
Здесь удобное мироустройство:
вот — свои, а напротив — враги;
место подвигу есть и геройству,
заряжай и глаза береги.
Через двор по несохнущим лужам,
перебежками за магазин —
я теперь не совсем безоружен,
я могу и один на один.
Дружным залпом в атаке последней
понарошку убили меня,
и все тянется морок посмертный
до сих пор с того самого дня.

* * *

Выпусти пса на детской площадке,
где ржавая горка, песок, качели,
турник, чьи низкие стойки шатки.
Листья почти облетели.

Это даже не середина жизни,
и вокруг не лес, а гнильца, болотце;
подойди к перекладине и повисни,
подтянись, пусть сердце сильней забьется.

Бывшим школьникам тонкокостным
перед кем запоздалым успехом хвастать?
Но вдыхая жадно октябрьский воздух
все упорствуешь: девятнадцать, двадцать…

Подростковая в общем-то зависть, обида,
только зря — не разверзнется клумба,
и герои дворовые из Аида
не восстанут в час твоего триумфа.

* * *

Научись дышать пустотой.
Это отныне твой дом родной.
Что-то подобное пел БГ,
а ты ему подпевал.
Выглядело смешно.

Тогда еще не сдавали ЕГЭ
и кассетник пленку жевал.
Это время уже прошло.

В новом времени, в пустоте,
песенок нету, а наши — те —
превращаются в белый шум.
Он идет-гудёт,
он идет-гудёт.
Никаких не наводит дум.

* * *

Я смотрю из окошка трамвая,
как вторая идет моровая,
и моя поднимается шерсть.
Братец жизнь меня учит и братец смерть.
Я котенок с улицы Мандельштама.
Отвези меня, мама,
в Ванинский порт, брось во терновый куст,
будто чучелко смоляное.
Только б не слышать косточек гиблый хруст
и всё остальное.