Лицей 2018. Второй выпуск

в туалете есть перекладина,
а на кухне играет радио,
инфернальный какой-то звук.
отшумела свое окраина,
а душа как-то так ошпарена,
что выскальзывает из рук.

в подворотне не мать, не мачеха
под шумок воспитала мальчика,
а мелодия, чей мотив
жизнь и прочее имитировал,
а потом в темноте мутировал
в речь и вовсе в речитатив.

посмотри, это я с тетрадкою
на прохожих смотрю украдкою,
впереди еще много лет.
и вот это я тоже — сгорбленный,
не расслышавший, не особенный
и собравшийся в туалет.

«Будешь раздет, разут…»

будешь раздет, разут,
вынут и повезут,
и далеко задвинут.
слишком ты был раздут,
слишком твой рот разинут.

а за твоей спиной
холод и мрак стеной,
что глубиной манили
мертвенной, костяной,
словно ты жил в могиле.

если бы не она,
стройно оголена,
ты бы ушел отсюда.
это не слабина,
а ко всему остуда.

но отвезут в уют,
вколют, вотрут, вольют,
крови возьмут бесплатно.
может быть, не убьют,
а не убьют — и ладно.

«Не оглядывайся назад…»

не оглядывайся назад
не засматривайся вперед
небеса остаются — над
разверзаются бездны — под

потому что любовь и смерть
потому что вино и яд
потому что ты прожил треть
а на сто уже виноват

«Сдается квартира в подвале…»

сдается квартира в подвале,
мы в этой квартире бывали —
бессонница и полумрак,
печурка согреет едва ли,
она для сжиганья бумаг.

а нас не объяла остуда,
и мы не спешили отсюда,
из бедности, из-за стола,
но вырвалась речь из-под спуда
и в печке остыла зола.

и вот мы стоим на пороге,
в прологе, потом в эпилоге
чадит и коптит потолок.
и что остается в итоге?
продрогла? я тоже продрог.

«Широка страна моя родная…»

широка страна моя родная
а другая также широка
и по этой и по той рыдая
протекает хищная река

на ее брегах резвятся дети
подступая к пепельной воде
и приходят звери на рассвете
к лопухам и прочей лебеде

и на склоне что лежит полого
злой писака вечно в стороне
пишет что-то вроде эпилога
или некролога о стране

«Была дешевой, стала дорогой…»

была дешевой, стала дорогой,
но тайной, тайной быть не перестала,
а мы уже в нигде одной ногой,
другой ногой коснулись пьедестала.

и посередке держим эту склянь,
и по селедке продолжаем страсти.
кого просить «спаси и устакань»,
когда сорокаградусное в пасти?

наступит день (известный поворот),
расслышится гитары переборчик,
и кто-то наши строчки переврет,
и стопочку глотнет, и помидорчик.

«Громкоговоритель тишины…»