Лицей 2020. Четвертый выпуск

— Вкусняшками? — обрываю я.

— Да.

Мы с Никитой смеёмся.

— Короче! — прерывает Соня наш милый смех и перетягивает внимание на себя. — Мы решили сделать паблик.

Никита заинтересован.

— Будет называться «Русский православный цирк». И там будут шутки про фокусы с появлением автомобилей у священников.

— И исчезновением часов у патриарха, — подбрасываю я. — Ну и спёртые из других пабликов, как обычно.

— Круто! — говорит Никита. — Админы делают миллионы на пабликах. Тем более на таких горячих темах.

— На то и расчёт, — говорю я, — срубим денег.

— «Мир во всём мире», — передразнивает меня Соня.

— Заработаем, — серьёзно отвечаю я, — станем миллиардерами, купим все страны и объединим в одну!

Эти двое смеются. Никита снова переключается на меня.

— Ты до сих пор веришь в свои детские мечты?

— Да. А ты?

— В общем-то тоже да. Я мечтал найти ответы на вопросы. Я и сейчас мечтаю об этом, но вопросы уже другие.

— Понятное дело. Я вот честно верю, что мир во всём мире возможен.

Да. Я правда так думаю. Не надо надо мной смеяться. У вас самих-то есть мечты и цели? Какие они?

— И вообще я люблю людей, — продолжаю я. — Всех люблю. Я бы хотела посвятить жизнь человечеству.

— Лучше умри за наши грехи, — злобно смеётся Соня.

— Заколебёшься за ваши грехи умирать.

— А ты попробуй.

— Даже пробовать не буду.

Никита хохочет над нами, а потом вдруг предлагает:

— А давайте посмотрим «Криминальное чтиво».

И это символично. Никита прервал наш диалог, такой же пафосный и комичный, как все диалоги в «Криминальном чтиве». Наверное, это продолжение ассоциативного ряда Никиты. Прекрасного ассоциативного ряда, ведь у него такие хорошие ассоциации, не то что у некоторых, правда, Соня? Она не читает мои мысли.

Хорошо, загружаем «Чтиво». Когда в фильме стреляют с вытянутой руки, а потом разговаривают о Библии, это всегда хорошо. Но мы дошли только до середины фильма, хотя лично я внимательно смотрела первые десять минут, а остальное время думала, специально ли Никита коснулся моей руки. Его территориальная близость меня с ума сводит.

Дальше хуже. Ему стало жарко, он снял рубашку и остался в футболке. Сейчас, когда он вышел, Соня зачем-то поднимает рубашку с дивана. Зачем-то протягивает мне. Наверное, чтобы я повесила в шкаф. Я зачем-то беру из её рук и зачем-то нюхаю. Я вообще всё нюхаю, что мне дают. Даже в гостях, когда меня чем-то угощают, я сначала понюхаю, а потом поем. Хозяйки на это обычно обижаются, но речь не о них, а вот о чём — я подышала рубашкой. С этого и начинается вся история. История про девушку-оборотня. У меня проступают жилы, вырастают когти, округляется спина. Подшёрсток лезет. Я втянула запах с закрытыми глазами, а когда открыла их, зрачок стал узкий как у змеи.

В комнате Соня, и она смотрит на меня. Всё окей. Все предметы на месте, как раньше, и я — это я.

— Э-э… ну как? — спрашивает она.

В моей голове одна фраза из фильма: «Вставляет точь-в-точь как первоклассная дурь».

— Нормально, — говорю.

Ой, зря ты, Соня, дала мне рубашку. Зря. Как только мы с Никитой на секунду остаёмся одни, я экстренно выпрашиваю рубашку. Он отдаёт её взамен моего любимого свитера с оленями. Его рубашка пахнет… красотой. Если бы у древнегреческих скульптур был созвучный их идеальной красоте запах, это был бы именно такой запах. А я бы больше времени проводила в Пушкинском музее.

А теперь момент истины этого дня. Соня и Никита вышли покурить на лестницу, пока я умывалась, и долго не возвращаются. Ладно, посижу на кровати, в пустой комнате. Нет, выйду. Иду к двери на цыпочках, немного качаясь от стука сердца и страха; первыми словами, которые я услышала, были: «Ты можешь серьёзно мне ответить? Только на полном серьёзе». Это говорил Никита. Соня молчала. «Что, если я… с Надей?»

Я затаила дыхание. Ну почему я не услышала самое важное, блин, слово?! Что это было за слово? Уйду? Останусь? Пересплю? Станцую? Ладно, тише, что Соня ответит? «Ну сам-то ты как думаешь?» Молчание. «Конечно, мне будет неприятно как девушке…» Дальше я не стала слушать, потому что побоялась, да и Соня говорила слишком тихо.

Возвращаюсь в комнату, быстро сажусь за ноутбук, надеваю наушники, как будто так и было. Заходит Никита и тоже садится за ноутбук, только за свой.

— Вы бы потише говорили, — замечаю я.

— Да?

Молчим. Я снимаю наушники.

— А что ты слышала?

— Я? Я слушала песню, — прикидываюсь глухой.

— Нет. Что ты услышала?

— Ничего. Просто громко. На лестнице слышно. В ванной слышно.

Сидим дальше. Проходит минута. Я спрашиваю:

— А что Соня ответила?

— М-м?

Он молчит, я молчу, и мы ходим по тонкому, очень тонкому льду.

— Если ты хочешь узнать что-то конкретное, тебе нужно просто задать конкретный вопрос.

Эту самую фразу я сказала ему полчаса назад, когда он пытался окольными путями узнать у меня нечто сокровенное. Вот сучонок, меня — моим же оружием. Сладкий сучонок…