Лицей 2020. Четвертый выпуск

Я знал твои черты в домах конструктивистских,
И в силуэтах труб, и в оголовках шахт.
Так пахнет торфяной охряно-ржавый виски,
Так ёкает в груди, когда объявлен шах,

Так зреют за столом пустые разговоры,
Так падают огни с седьмого этажа,
Так запоздалый гость не прокрадётся вором,
И так свербит в ногах, что просятся бежать;
Так радугой блестит засвеченная плёнка,
Так в небе городском нет ни одной звезды
В дымах далёкой ГРЭС, под облачной клеёнкой,
Так время мчится вскачь, как Сивка без узды.
Четырнадцать часов прошли почти навылет —
Я не сошёл с ума, и с рельсов не сошёл.
Настанет новый день, и виски будет вылит.
Прости меня за то, в чём не был я смешон.
Я знал твои черты в домах конструктивистских,
В пыли обочин трасс и в смоге городов,
В чужих путях домой, неясных и неблизких,
Во всём, на что смотрел, во всём, на что готов.
…C утра заладил дождь, и стартер неисправен,
Похмелье из ружья стреляет по вискам.
Я знал тебя во всём, чему я не был равен,
И в том, что вдруг нашёл, хотя и не искал.

* * *

На Батенькова, под часами,
Ты видел, человечий сын,
Как эти самые часы
Уходят сами, сами, сами?

Как сам себя за хвост кусает
Кольцом трамвайным циферблат?
А вечер тучен и крылат,
А воздух так непроницаем,

Как пёс голодный, руки лижет,
А осень ближе, ближе, ближе…

3 августа. Подражание Бродскому

Яблоко сморщилось, потемнело, стало инжир инжиром.
Я руки испачкал тальком, губы — барсучьим жиром.
Бог выжимает облако, словно пакетик чайный.
И из всех, штурмовавших небо, внутрь возьмут случайных.

Я не хотел, чтобы видела ты, как навостряю лыжи,
Я, так мечтавший знать, о чём говорит булыжник,
Как вниз покачусь по бульварам, как город просыплет просо —
Не повелевать глаголом, не задавать вопросов.

Так нас учили. И под могильной плитой великих
Мы стали прочнее стали.
Камни всегда говорили, и нынче не перестали,
И их ноты слагались и разлагались в субурганы и пирамиды,
Но на чёрном солнце блестели черепа из полиамида.

Впрочем, я расскажу про другое — о кольях и о мочале.
Как молчали деревья, дома молчали, и все молчали,
Как город крестил зевки в оконной своей купели,
Как деревья молчали, и все молчали, а камни пели.

И под эту музыку наши хребты хрустели, как крошки гостий.
Скажешь ли ты: невозможно, Бог, говорят, не играет в кости?..
Но в час, назначенный к сбору, свершится иная небыль —
В ней камни бросают с неба.

Юдифь