Лицо для Сумасшедшей принцессы

– Невероятно! – злобно прошипела ведьма. – Но все равно принц тебе не достанется. Он мой! И к тому же у меня имеется его портрет, который он мне самолично подарил. Видишь?

Некромантка повела плечами, и из-под ее кожаного камзола немедленно выскользнул медальон на цепочке, висевший на шее. Я хладнокровно сняла украшение с длинной, гибкой девичьей шеи и, осторожно поддев ногтем, откинула золотую крышечку. Да, несомненно, это был он! Это его неповторимые золотые глаза, белокурые волосы, изящно очерченный рот, вкус которого я так и не смогла забыть. Мой сказочный принц с портрета в Лабиринте судьбы… Я собственническим жестом опустила медальон в карман своего колета. Ведьма снова взвыла, на этот раз еще громче и возмущеннее:

– Ты наглая грабительница! Но оригинал твоим никогда не станет, так и знай!

Я философски пожала плечами:

– Ничего личного. Медальон может оказаться в первую очередь сильным магическим артефактом. Я просто хочу лишить тебя возможности колдовать против нас.

Ведьма замолчала, обиженно надув красивые губы. Я понимала, что она затаила зло. Ну и пусть! На душе у меня стало гадко и тоскливо.

– Рассказывай про тварей, – потребовал Ланс у некромантки, отвлекая меня от личных переживаний.

Гельда строптиво фыркнула:

– Мне ведомо немного. Я знаю, что учительница пробудила тварей ото сна, желая обратить их против тебя, Сумасшедшая принцесса. Но тварям оказалось совершенно безразлично, чью кровь пить. Они жаждут одного – напитать силой своего омерзительного даже для нас Ледяного бога и подчинить ему весь мир. Сейчас учительница ищет средство обуздать их аппетит, потому что твари вышли за пределы своей страны и двинулись в земли людей.

– И что нам делать? – обеспокоенно спросила я.

– Не знаю. Храм их бога находится в проклятом городе Геферте, в самом центре Края Тьмы.

– Значит, мне следует проникнуть в Геферт, – не колеблясь, решила я. – Мы не убьем тебя, Гельда, и даже возьмем с собой, если ты пообещаешь не злоумышлять против нас.

– Клянусь именем Ринецеи! – нехотя дала слово зарока некромантка.

Я освободила ее от веревок и повела вниз, вознамерившись накормить ведьму обедом. На повороте лестницы Ланс придержал меня за рукав, на его смазливом лице явственно читалось жгучее любопытство.

– Рыжая, – спросил он заговорщицким шепотом, – скажи, ты и вправду смогла бы пытками вытянуть из Гельды признание?

Я посмотрела на полукровку как на ненормального. Издеваться над пленными врагами? Извините, но на подобные мерзости я не способна.

Вечером, наедине с темнотой, я в одиночестве сидела на берегу Роны, любуясь зажигающимися на небосклоне звездами. Меня терзали тысячи противоречивых и непонятных мне самой переживаний. Часть из них касалась тварей стужи. Сможем ли мы противостоять этим сверхъестественным существам, которых, кажется, опасались даже сами всесильные демиурги? Ох, Ринецея, Ринецея! Ты родилась неудачницей, а из самых отъявленных неудачников со временем получаются великие завистники. Я просто не ожидала, что твоя зависть к Аоле, твоя жажда власти приведут весь мир на грань катастрофы, причем столь ужасной и неотвратимой. А может, и это тоже стало всего лишь частью жестокой игры, задуманной скучающими демиургами? Есть ли у меня выбор? Играть по правилам демиургов или же в пику им выработать свою непредсказуемую стратегию и тактику? Ну и надоели, однако, мне эти демиурги, не поймешь, чего они хотят на самом деле. Непонятные они какие-то, мутные, настоящие серые лошадки. Впрочем, как любит говорить красавец Ланс, даже у самой серой личности есть своя заветная голубая мечта!

Вторая часть невысказанных мыслей касалась загадочного белокурого принца. Я сжала кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони, пытаясь удержать мучительный стон, так и рвущийся с искусанных от отчаяния губ. Я сознательно обманула Гельду! В моем отношении к медальону с портретом изумительного мужчины, которым я восхищенно любовалась не далее как минуту назад, на самом деле оказалось много, слишком много личного. Я… я, кажется, и взаправду до самозабвения, до настоящего сумасшествия люблю этого невероятного красавца, жить без которого не могу и не хочу! И еще: я, похоже, до безумия ревную его к прекрасной некромантке. Новые для меня чувства разрывали неопытное сердце, наполняя его волнением и страданием. А неожиданно родившаяся песня, напоенная овладевшей мною ревностью, взвилась к ночному небу, выплескиваясь прямо из глубин непокорной, сумасбродной души: