Лицо другого человека. Из дневников и переписки

Очень подавленный духом по кончине моей незабвенной тети Анны Николаевны я, к моему сожалению, не мог найти удовлетворения и мира в Иосифовом монастыре; главным образом потому, что хотелось научной атмосферы и обстановки, которых я лишился с окончания Академии. Я поехал искать счастия в Петербурге и, может быть, тут моя сильная ошибка. Здесь ко всему прежнему присоединилось тяжелое чувство одиночества, которое должен испытать всякий, попав из человеческого общества в учреждения этого ужасного города. Тут-то неожиданно я встретил А. Л. П-ву и ее дочь, которые так отличились от всех, кого я знал в Петербурге (и даже в мире – при тогдашнем моем настроении), что я сразу прибег под их кров. Я искал человека и дружбы, т. е. человеческих отношений и, видимо, нашел их; как ни противоречило это моим антиципациям мира, я стал убеждаться, стал убеждать себя, что «нашел искомое» в этих по правде на редкость добрых людях. Но я искал, говорю по Богу, именно человеческих отношений… Вскоре выяснилось, однако, как опасно полагаться на «мир» и доверять ему. Началось типичное несчастье нашей жизни: непонимание, недоразумение, перетолковывание на свой лад, а с другой стороны, страшная вера в себя, в свое понимание, разумение и толкование; а за верой и дело. Я, вялый, раскисший, скверно-опустившийся духом, – с одной стороны; А. Л., верующая в свое понимание и потому слепо идущая по своему пути, наполовину бессознательно направляя все к цели, раз создавшейся в мозгу, – с другой. Вот – театр наших действий.

К моему несчастью, я слишком поздно стал приходить в себя от того миража, того самообмана, в котором я находился, не поверив нашим великим отцам ‹…› предупреждавшим много об опасностях при необдуманном и невнимательном приближении к людям «мира сего».

Вербное Воскресение. Иосифов монастырь

Монашеская жизнь имеет в виду проникновение в жизнь духа, – то, что мы теперь назвали бы «психологией религиозного опыта». Это постоянное бодрственное прислушивание к тому, что желается в нашем духе, как он живет, болеет, поднимается и растет. Тут источник тех «сокровищ ведения», о которых говорили святые отцы.

Незрелая религиозная жизнь в сущности «действительно» все еще считается, по преданию прежних дней, окружающей «мир», ее порывы выше его, и те минуты подъема, когда ей как-будто удается удержаться на той высоте духовного зрения, суть в сущности еще насильные мечты, в которых душа сильна, пока далека от «действительности»; я это испытал горько, падал в самые сильные моменты религиозного подъема души. Дух будет вполне и a priori силен против всякого давления «мира» тогда, когда религиозный мир откроется ему не как насильное создание представлений и идей, но как явная психологигеская действительность, более «действительность», гем какой-либо «материальный мир».

Достигнуть того, чтобы религиозный мир стал явной «действительностью», достигнуть состояния «религиозного опыта», – это дело уже немалого подвига; и мы стремимся к «религиозному опыту», полагаем в этом бодрящую цель Жизни. Вера, что, когда я упал в самый сильный, по-видимому, момент моего религиозного подъема, в этом виновато собственное мое мечтательное соединение с религиозным миром; но что с большим проникновением в глубине моего духа в дух исторически открывшейся Божественной Жизни, с сближением с настоящей «действительностью» религиозного мира, я буду силен им, опытно познанным «победителем ада и смерти», против «мира», – эта вера побуждает нас добро встать каждый раз, как упадем, – чтобы идти далее и с нею, благословясь, дерзая и оставляя за спиной бремя греха, вступаем в страшное общение с Божественным путем, Истиной и Жизнью.

Написал это во исповедание, почему я считаю не прелестью, когда и после ужасающей греховности я чувствую, что внутренний помысл оправдывает дерзновенное следование далее к Богу; и почему я, не оставляя постоянной и единственной надежды на милосердие Божие, несу греховное бремя, хотя бы оно и снова наростало, все-таки в Храм Божий, ища там спасения, – а не предпочитаю пока удалиться от Храма; знаю, что вне Храма Божия я никогда не побежду вечно уничтожающий меня грех и мир.

2 апреля. И. М.