Лицо отмщения

– Шо-то мне сдается, будто я где-то уже видел эту картину. Мессир рыцарь, у тебя есть какие-нибудь мысли на животрепетающую тему, откуда бы здесь, на нетоптаной проекции чумацкого шляха, на сей окраине Ойкумены взяться сыну херсонесского архонта?

– Понятия не имею! – Вальдар Камдил развернул коня навстречу идущим на рысях всадникам.

– Ты вспомни, может, мы в тамошней каталажке за свечи не заплатили или за другие коммунальные услуги?

– Это вряд ли. – Рука оперативника словно невзначай поглаживала хвиллоны[50] меча.

– Кто это? – поинтересовалась лучезарная севаста, с некоторой опаской осознав, что ее кортеж не просто остановился, но и изготовился к бою.

– Есть авторитетное мнение, Никотея Никифоровна, шо это сынок папаши своего, Семен Гаврас, по отчеству Григорьевич. Вы там в своей галантерее пошарьте – может, его серд– це с собой прихватили. Ишь, несется, точно Амур его выцеливает!

Прелестница метнула недовольный взгляд в сторону бойкого на язык менестреля. Ей рассказывали, что на юге Франции собратья по цеху этого язвительного сотрясателя воздуха воспевали любовь к прекрасной даме и, как говорят, даже создали настоящий свод законов любви, именуемый куртуазией. Похоже, в тех местах спутник ее грустного воздыхателя слыл беззаконником. Между тем менестрель продолжал развлекаться во всю прыть.

– Семочка, шо за негаданная встреча? – заорал он. – Ну почему ни один голубь не предупредил, шо ты уже у нас на хвосте?

– Лис, погоди! – оборвал его рыцарь.

– Ну вот, опять правде рот затыкают!

Симеон Гаврас несколько ошалел от столь необычного приветствия и резко осадил коня, не доезжая до растянувшейся кавалькады. Аланы, узнавшие херсонесского вельможу, окружили кольцом его и четверых сопровождавших Симеона всадников.

Он был рад, почти счастлив догнать повелительницу своих редких в последние дни снов, был несказанно доволен, что девушка в добром здравии и безопасности, но почему-то вдруг теперь у него перехватило дыхание, точно вся дорожная пыль, проглоченная на пути от Херсонеса до порогов Борисфена, вдруг собралась в твердый комок и перекрыла дыхание. Он не знал, как рассказать ей о том, что заставило одного из старших военачальников Херсонесской фемы, покинув свой пост, мчаться сломя голову за тридевять земель. Не мог рассказать о том странном, если не ужасном разговоре с отцом, который предшествовал началу погони за убийцей брата.

Когда в развалинах часовни вместо мирно спящего Михаила Аргира он обнаружил лишь простывший след, казалось, ярости его не будет предела. Он знал, что Аргир – опытный воин, однако и сам не был новичком в воинских искусствах. Мысль о том, что столичный вельможа провел его и теперь, возможно, наблюдал из укрытия за бесплодными попытками ищеек напасть на след, доводила Симеона Гавраса до белого каления. Он тщательно скрывал это, катая желваки на скулах в бессильной злобе.

Когда начало смеркаться, изъеденный внутренними укорами, точно соляной кислотой, он возвращался в столицу, понуро размышляя, как рассказать отцу о столь постыдном и жалком поражении, когда почти у самых ворот Херсонеса повстречал убогую кибитку, едва тянущуюся откуда-то с севера.

– Эй ты, – окликнул он возницу, – не видел ли рослого всадника в ромейской броне? У него должны быть два прекрасных скакуна гнедой масти. И, возможно, два меча.

– Да-да, видел! – вдруг отозвался переселенец. – Он ограбил меня, он забрал всю еду до крошки! Мы с женой и дочкой голодали весь день. Здоровенный, красивый, с таким взглядом, что мороз по коже.

– Это он, – сквозь зубы процедил Симеон Гаврас. – И, кажется, я знаю, куда он держит путь. На вот! – Он бросил нищему вознице пригоршню иперперов[51]. Турмарх и сам бы не сказал, поинтересуйся сейчас кто-либо, сколько именно. Просто запустил руку в кошель и бросил. Судя по выпученным глазам возницы, на условиях такой оплаты тот готов был рыскать по степи круглый год.

– Маврикий, – скомандовал Гаврас одному из своих всадников, – немедленно доставь сюда как можно больше воды и провизии! Ты и вот вы трое отправляетесь вместе со мной.

– Но, мой господин, – поспешил заметить испытанный в десятках пограничных схваток волк, – что скажет ваш отец?

– Отцу передай, что я иду по следу убийцы. Не заставляй меня ждать!

Между тем пауза у бурных вод Борисфена затягивалась.

– Я рад вновь встретить вас, – склонил голову Вальтарэ Камдель. – Но чем вызвано...

– О, командарм первой исконной! – перебил его менестрель. – Всего один вопрос. Шоб я не сдох от любопытства. Это не ваша ли светлость в лучах ночного светила нам светила во тьме с окрестных холмов?

– Михаил Аргир жив, – не обращая внимания на неучтивые речи, наконец выдохнул турмарх. – И он идет по вашему следу.