Лицо отмщения

До поры до времени, пока суть дела выяснится, Мономах запретил сыновьям близко видеться с прелестной гостьей из ромейской земли. И хотя этот наказ Мстислав исполнял хуже всего, однако же остаться с очаровательной севастой открыто более чем на единый миг ему никак не удавалось. А поскольку всякий раз, когда он появлялся вблизи повозки племянницы императора ромеев, лазурные глаза девы вспыхивали радостью и нежная улыбка наполняла страстью ее зовущие к поцелую губы, то во всякое иное время князь тосковал.

Пожалуй, единственной отрадой ему, исключая, конечно, охоту, были долгие беседы с обходительным и красноречивым толмачом, которого, за немощью собственных лет, рекомендовал ему в духовники старец Амвросий.

Впервые Мстислав по достоинству оценил смиренного монаха-василианина, когда, собираясь в поход, предложил ему спокойного, но бойкого на ходу мула. Поблагодарив князя за доброту, монах в одно движение взлетел в конское седло и, подняв на дыбы горячего скакуна, заставил его сделать курбет.

В эту минуту князь, и сам лихой наездник, проникся к толмачу невольным уважением. Когда же оказалось, что голова монаха по самую макушку наполнена обширными познаниями и всяческими премудростями, Мстислав окончательно убедился, что его духовник нашел любимому воспитаннику воистину золотой самородок в куче золы. Ибо если что и могло теперь развеять скуку храброго витязя, так это долгие разговоры с отцом Георгием.

– ...А что, святый отче, – пуская шагом ретивого скакуна близ неспешно выступающего коня монаха-василианина, молвил князь, – может, и в бриттских землях вам бывать доводилось?

Монах поглядел на статного бородача с какой-то неизъяснимой печалью.

– Доводилось, сын мой. Иначе откуда бы мне язык их знать?

– Ишь ты, – покачал головой Мстислав, – где Константинов град, а где земли бриттские – экая даль.

– В прежние времена, – ответствовал Георгий Варнац, – от земель персов и до земель бриттов все единая держава была, в одной руке, под одним венцом. Нынешняя ромейская империя – лишь кусочек, огарочек империи прежней.

– Вон оно как! Это ж какой силищей-то обладать нужно было, чтоб столько-то земли под свою руку взять!

– Силу немалую, но ведь не за раз же, а там, как говорится, капля и камень точит. Все достижимо постепенством да прилежанием.

– Вот и Амвросий так же сказывал. А как по мне, так ежли мысль быстрее стрелы, а в жилах – огнь пламенный, а не водица студеная, то куда более достичь можно, нежели унылым прилежанием да усердием.

– «Пришел, увидел, победил», – усмехнулся отец Георгий.

– Что?

– «Пришел, увидел, победил», – повторил монах, – это великий Цезарь сказал, когда в понтийских землях разгромил армию некоего мятежника. Кстати, земли бриттские к империи тоже он присоединил.

– Вона как, – покачал головой Мстислав, – наш пострел везде поспел. А не в честь ли него кесарское прозвание заведено?

– Верно мыслишь, сын мой. В его честь.

– Силен, видать, богатырь, – задумчиво ухмыльнулся Мономашич, – коли имя его этак прилепилось. Ну да ничего, и я, чай, не лыком шит. Дай срок, тоже свое покажем.

– Цезарь, или, как иначе звали его, Кесарь, плохо кончил дни свои. Его убили завистники из ближних людей и первейших вельмож империи.

Мстислав нахмурил брови.

– Почто ты мне это говоришь?

– Ибо такова истина, – пожал плечами монах, – и тот, кому много дано, не смеет корить судьбу за то, что она вопрошает с него ответа за свои дары.

Несколько минут они ехали молча. Мстислав отвернув голову в сторону раскинувшегося, сколь видел глаз, ржаного поля, думал о чем-то своем. То ли о превратностях судьбы Кесаря, то ли о необходимости усилить охрану.

– Ладно уж, – прервал он молчание, – что старые времена поминать. Ты вот лучше скажи, отче, тебя-то каким ветром в столь дальние края занесло? Ты, чай, не кесарь.

– Господь хранил, – смиренно отозвался Георгий Варнац. – Дела меня туда привели церковные и доблестному воителю малоинтересные.

– Ну а все же?

– Все дело в том, сын мой, что церковь в тех местах до последних времен не признавала главенства над собою нечестивого отступника, именующего себя Папой Римским, по сути же – мятежного римского епископа, присвоившего власть над изрядной частью христианского мира.

С тех лет, когда отец нынешнего короля бриттов готовил свой поход, он заручился поддержкой богомерзкого самозванца Папы, в то время как местное духовенство всецело поддерживало вашего славного деда Гарольда. Повелением же святейшего патриарха Константинопольского я был послан в бриттские земли, дабы своими глазами увидеть притеснения, чинимые сторонникам прежней веры, и, буде то возможно, установить добрые отношения с теми из отцов тамошней церкви, кои видят благо в возвращении оной в прежнее русло.

– И что, таковые сыскались?