Лицо отмщения

Упоминание же о Бюро Варваров, о котором, по словам Симеона, вопил фрязин, и вовсе вносило разлад в ее мысли. Подобно всему, чего она не понимала, подобная двусмысленная неопределенность раздражала Никотею, толкая на активные действия. Если Камдель с Гаврасом пытались от нее что-то утаить, следовало дать слово дону Анджело. И потому, подозвав черноокую Мафраз, она велела ей на привале отвлечь внимание стражников от зарешеченной повозки, и та склонила голову в ответ, улыбаясь с тем хищным сладострастием, что заставляет в мгновение закипать кровь мужчины.

Когда звонкий рожок протрубил над растянувшейся колонной полдень и собратья его, повторив, разнесли сигнал из конца в конец княжьего поезда, Никотея пересела на коня и отправилась к зарешеченной повозке, стоящей в тени на лесной опушке.

Как и предполагала севаста, стражи рядом не оказалось. На какое-то мгновение Никотее безумно захотелось поглядеть, чем сейчас занята Мафраз, но она незамедлительно отогнала от себя эту мысль. Ибо грешно поддаваться любопытству, когда речь идет о судьбах державы.

– Мое приветствие, добрая госпожа! – увидев приближающуюся севасту, из темноты «собачьего ящика» негромко проговорил Анджело Майорано. – Судя по тому, что недавно здесь крутилась ваша наперсница, вы хотели видеть меня? Я польщен!

Никотея сдержала досадливую гримасу. Ей было неприятно, что беспомощный узник столь легко разгадал ее уловку.

– Я хотела узнать, что произошло той ночью.

– Эх, – вздохнул капитан «Шершня» с тягостной обреченностью, – знал бы я месяц назад, что случится эта самая ночь, никогда бы не повел «Святого Ангела» на помощь вашему дромону! Уж как хотите, но все это дурные последствия моей доброты.

– Опустите предисловие. У меня мало времени, – с неизменной очаровательной улыбкой оборвала его Никотея.

– А что говорить? Я вас спас, в Херсонесе меня схватили, отобрали корабль и потребовали всадить кинжал в князя Мстислава, если некто, мне неведомый, сославшись на Бюро Варваров, отдаст такой приказ.

– Убить Мстислава?

– А вы как думали? – оскалился Майорано. – А Камдель с дружком, должно быть, к Святославу приставлены, а может, и к самому Владимиру – уж этого я не знаю. Но только мне Мстислав тот ни к чему. Мне бы корабль свой вернуть – и поминай как звали. Вот и решился я бежать. Но с пустым кошельком в бега подаваться глупо. Чтоб корабль силой вернуть, деньги нужны – людей нанять.

Вот и решился я украсть у вас гривну, принцем подаренную. И покупателя искать нужды не было. Видели б вы, как Гаврас на Мстислава глаза пялил, когда он вам ту гривну дарил! А мне ж того и надо! Ему хорошо, понадобится – он гривну враз найдет, нет – последний дар Мстислава хорошенько припрячет. А только мы с ним, получится, одной ниточкой связаны, и, стало быть, в Херсонесе он меня не выдаст. Да на беду, граф ваш меня выследил и, когда я с Гаврасом встретиться должен был, вдруг и нагрянул.

– Вот оно как? – чуть прикрыла глаза Никотея. Объяснение получалось довольно стройным, хотя на месте Гавраса она бы поспешила непременно избавиться от нежелательного соучастника. Но Симеон-то был не таков...

Сама по себе гривна мало заботила прелестную севасту. Она любила украшения, но все же годы, проведенные в монастыре, внушили ей довольно пренебрежительное отношение к злату и каменьям. Они были всего лишь приятными забавами. Важнее сейчас было другое.

– Почему же ты решил, несчастный, что гривна – последний дар Мстислава?

– Известное дело, – приникая лицом к решетке, ухмыльнулся Майорано, – от Светлояр-озера Мстислав в Киев не вернется. Он в бриттские земли войною идти намерен. Там уж одному Богу ведомо, как у него все сложится. Но только я слышал, что король бриттский, точно волк лютый. Палец ему дай – и вся рука пропала.

Вот и получается, что ближним часом княжич вряд ли что подарит. А и впредь – сомнительно. Вон граф с архонтским сыном как на вас зыркают – ежли друг друга не поубивают, точно руки просить будут.

В прелестной головке Никотеи моментально возникла шкала достоинств и недостатков обоих союзов. Родственник сицилийского короля, кажется, не особо ладит со своей родней, брак с сыном архонта, несомненно, удобен сейчас для Иоанна Комнина, но для нее... Вряд ли Херсонес сможет один поднять оружие против Константинополя.

– Вот как оно, судьба-то поворачивается, – со вздохом продолжил Майорано. – Мстислав на вас как есть не налюбуется. А ему в чужедальние земли идти. И против воли отцовской не попрешь, и к вам он душой прикипел. А все пустое. – Майорано проникновенно глянул на задумавшуюся девушку. – Вам, я так вижу, принц русов как раз больше всех на сердце лег. Эка незадача! Не бывать вам с ним.

– Так уж и не бывать! – упрямо сверкнула глазами Никотея.

– На все, конечно, Божья воля... Но... Хотя...

– Что «хотя»?

– Когда б король русов отправился на небеса, то Мстислав бы его трон унаследовал – он из близнецов старший. Так что, ежели вдруг Камдель свою задачу исполнил бы, глядишь, и не довелось бы избраннику вашему в волчью пасть соваться. Братец бы его туда пошел.