Лицо отмщения

– Их даже меньше дюжины, – заметил Сугерий.

– Тем более. Какая чушь! Мне и с войском пока не удалось одолеть этого нормандского выродка.

– Ангел Господень обещал ему победу.

– Глупо спорить с Божьим ангелом! – хмыкнул Людовик Толстый. – Но ведь это... Хотя... О чем я забочусь? Бернар Клервоский намерен избавить нас от своего присутствия, а также от своих последователей. Что может быть лучше? Если он и его люди сложат головы по ту сторону пролива – мы были послушны Божьей воле. Если вдруг, паче чаяния, они победят – и тут мы следовали Господнему слову и проявили искреннюю веру во всемогущество Творца Небесного. Я не вижу причин отказать настоятелю Клервоской обители.

– Если он победит, слава его возрастет многократно. И это, конечно же, в сотни раз увеличит его силы и влияние.

– Если он победит... – опустошая кубок, усмехнулся король. – Если он победит, мы подумаем, что с этим делать, но не ранее того.

– Боюсь, это неосмотрительно, сын мой, – покачал головой Сугерий. – Тем более... – Он замялся.

– Ну что еще?

– Мой человек, находящийся вблизи Бернара Клервоского, сообщает, что тот получил известие издалека... Из Киева. Ему доносят, что принц русов, Мстислав, сын Гиты Английской, собирается в поход на Британию, дабы отвоевать земли своей матери.

– Если память мне не изменяет, Мстислав приходится мне троюродным братом по бабке Анне.

– Именно так, сын мой.

– Выходит, и Бернар, и мой дорогой родственник намерены оказаться там примерно в одно время? Ты, что же, видишь в этом сговор? Они намерены объединиться? – Король встревоженно поглядел на верного советника.

– Мстислав схизматик, – напомнил аббат Сугерий. – Бернар же, как бы там ни было, вернейший из сынов матери нашей римской церкви.

– Тогда выходит, аббат со своей дюжиной намерен сражаться как против нормандского волка, так и против рутенского медведя.

– Выходит, так.

– И что бы это означало?

– Вот сие как раз и есть та загадка, которая не дает мне покоя.

Воевода Киевский Борис Корнилович, сын воеводы Корнилы Буревея, был немало раздосадован явлением полуденного гостя. Тот стоял пред ним в блистающей ромейской броне, поверх которой был накинут плащ с пурпурной каймой, свидетельствующий о высокородности нежданного гостя.

– Император послал меня сообщить своей дорогой племяннице, севасте Никотее, весьма срочные новости.

– Чуток не поспели, – вздохнул раздосадованный воевода. – Намедни севаста ваша с Великим князем Владимиром и сынами его в путь к Светлояр-озеру пустилась.

– Мне сие уже ведомо, – кивнул гонец.

Во всем, что он сказал киевскому воеводе, это были первые слова правды. Конечно же, Михаил Аргир не мог быть посланцем василевса, да и всего пару месяцев назад был бы глубоко оскорблен, ежели б вдруг Иоанну Комнину пришла в голову столь нелепая идея. Но здесь, в Киеве, о нем мало кто слышал, и, стало быть, появление одного из знатнейших патрикиев в столь ничтожном звании вряд ли кого могло удивить.

Он прибыл в Киев как раз в тот момент, когда хвост колонны покидал столицу русов. В первые минуты Михаил Аргир просто задохнулся от ярости и со зла ткнул локтем попавшегося ему под руку коробейника. Тот отлетел, врезался спиной в ближайший тын, сполз по нему, да так и остался сидеть с открытым ртом и выпученными в недоумении глазами, силясь понять, за что, собственно, пострадал. Соплеменники с возмущением бросились было на помощь бедолаге, но, перехватив взгляд дебошира и верно оценив сомкнувшиеся на рукоятях мечей лопатообразные пятерни, отпрянули, давая буяну идти беспрепятственно своей дорогой.

Своей дороги у Аргира не было. Он метался по Киеву, стараясь придумать, как ему быть дальше. В первые мгновения он хотел попросту догнать растянувшийся не менее чем на три версты княжий поезд и запроситься в дружинники к самому Великому князю или же к одному из его сыновей.

Пару минут эта идея даже казалась ему совсем неплохой. Однако же, вовремя сообразив, сколько человек легко могут опознать его еще до того, как он сможет подобраться к Никотее, Аргир с досадой отбросил эту мысль как полностью несостоятельную.

Есть две разновидности преследователей. Первых можно сравнить с гепардами. Они мчатся стремительно и неудержимо, рьяно атакуют жертву, но, если в момент атаки той удалось спастись, извернуться или же оказать достойное сопротивление, такие люди теряют интерес к несостоявшейся добыче. Вторая категория куда ближе к волчьей породе. Эти могут преследовать долго и планомерно. И чем дольше они идут по следу, тем меньше шансов, что свернут или же потеряют интерес к объекту погони.

Михаил Аргир, несомненно, принадлежал к волчьй породе. Вся некогда сжигавшая его любовь к прекрасной севасте теперь обратилась в ненависть, не менее жгучую, чем прежняя страсть. Сейчас он хотел не просто отомстить ей, не просто убить. Он желал видеть, как она страдает, слышать ее мольбы о пощаде и с каждым мигом все приближать и приближать неотвратимую, как щелчок волчьих челюстей на холке загнанного оленя, минуту окончательной расплаты.