Лицо отмщения

– Лорд Джордж, я старый пугачевец, и не надо мне втирать благовония между ушей! Я в курсе, шо тут все Екатерина намутила, но она ж наверняка была секретный тамплиер и мутила с названиями городов, шоб хто ни попадя не отрыл тут невзначай какую-нибудь чашу Грааля. Ну или тарелу из того же сервиза... О! Простите, лорд Джордж, тут у меня дельце образовалось. Капитан, ты дорисовал? А то вон мой финансовый донор уже отзаботился о душе, сейчас будет заботиться о благах земных. – Лис осторожно взял в руки шедевр неизвестного в этой феме автора. – Замечательно. Буквально Пикассо – чернильный период!

Никотея терпеть не могла вытканные золотом жесткие платья из тяжелой парчи, делавшие ее слегка похожей на резную деревянную фигурку шахматного ферзя. Но положение обязывало, и она носила их с горделивым величием, как и положено высокородной севасте.

– Дядя, это было так ужасно! – распахнув ясные, как горные озера глаза, проникновенно шептала она, прильнув к руке сцепившего зубы родственника. – Должно быть, небеса отвернулись от нас.

– Ты права, – едва сдерживая стон, выдавил Григорий Гаврас. – Мой золотой мальчик! За что, за что они убили его?

– Я не могу судить об этом наверняка, мой дорогой дядя, но... – Она замялась, потупив взор.

– Ну говори же! Отчего ты замолчала?

– Мои слова могут быть неправильно истолкованы вами, я не решаюсь.

– Говори! Клянусь, что бы ты ни сказала, это останется между нами.

– Со мною плыл один воин, его звали Михаил Аргир. Он был влюблен в меня и потому иногда позволял себе сказать то, что в ином случае, возможно, счел бы опрометчивым.

– Михаил Аргир, – задумчиво повторил архонт. – Я знал его. Он был здесь пять лет назад. Тогда он звался Михаил Дука. Мы вместе сражались с печенегами.

– Он говорил мне об этом, – не замедлила с ответом Никотея, внутренне коря себя за то, что не уточнила вовремя боевой путь поклонника. – Но еще он утверждал, что очень скоро станет архонтом Херсонеса, владыкою Феодоро и всех земель, включая Росию и Малую Аланию.

– Что я слышу? – Архонт сурово нахмурил брови.

– Последний год Михаил Аргир был начальником дворцовой стражи, и император весьма отличал его среди других военных слуг. Все это время он умолял меня о благосклонности, а незадолго перед отъездом сказал, что очень скоро будет столь богат и знатен, что дядя Иоанн сам с радостью отдаст меня ему в жены.

– Вот как?

– О да. При этом Аргир утверждал, что с каждым годом дядя Иоанн становится все подозрительнее. Некогда он сам захватил престол силой оружия и теперь всерьез опасается всякого, кто может сделать то же самое.

– Стало быть, император считает, что мы, Гаврасы, набрали чересчур много силы. – Руки архонта сжались в кулаки. – Стало быть, годы верной службы, годы войн с половцами и печенегами не значат ничего.

– А также с персами, – напомнила Никотея. – Михаил Аргир намекал, что Трапезунт тоже будет принадлежать ему.

– Это неслыханно! – Григорий Гаврас ударил кулаком по золоченому подлокотнику. – Какая невиданная подлость!

Никотея замолчала, испуганно глядя на взбешенного родственника.

– Ну что же ты, – правитель бросил на нее гневный взор, – говори дальше!

– Я опасаюсь.

– Я же дал слово. Ну, хочешь, я поклянусь кровью святого предка моего, Федора Стратилата, заключенной в этом кресте? – Он вытащил из-под шелковой туники усыпанный яхонтами нательный крест.

Севаста молчала, глядя расширенными от страха глазами на взбешенного родича.

– Я клянусь тебе, клянусь! Говори, я требую! – продолжал тот.

– Я лишь предполагаю, – неуверенно выдавила красавица, – но быть может, сам император повелел убить юного Алексея, дабы тем самым вызвать мятеж и возмущение меж Гаврасов, чтобы, пользуясь внезапностью, сокрушить и вас, и владыку Трапезунта, как изменников. Когда Михаил Аргир после той ужасной ночи, в которую погиб Алексей, сказал, что очень скоро станет несметно богат и приберет к рукам земли Херсонесской фемы...

– Он сказал это?

– Я встретила его выходящим из тронного зала после разговора с императором. Он сиял, точно новенький солид.

– Подлость, подлость, подлость! – Архонт обхватил голову руками. – Господь моя защита! Какое подлое коварство! Бедный Алексей! Подлость! Я не оставлю этого, клянусь святой кровью Федора Стратилата!

– Я устремилась сюда, чтобы предупредить вас, мой дорогой дядя.

– Спасибо, милая девочка! Никто и ничто не сможет заменить мне Алексея, но отныне в сердце моем ты будешь зваться родной дочерью.

– О! – Никотея прильнула губами к руке архонта.

– Я этого так не оставлю, – вновь процедил правитель Херсонесской фемы, еле удерживая бурлившую в нем ярость. – Смерть Алексея будет отомщена или же я сложу голову, совершая это отмщение.

– Быть может, следует привлечь русов? Они сильны и многочисленны.

– Хорошо бы. Но как?