Лицо врага

— Почему? Вам известны какие-нибудь доказательства того, что между реморами и хос’киммами нет никакой связи?

— То, что мне известно, я не мог бы сказать вам, даже если бы вы принадлежали к хос’киммам. Вы шли вместе с нами и понимаете, что есть вещи, известные только старейшинам, и есть — только провидцам. То, что я узнал, — не для вас. — Курт поднял глаза к потолку. — И не для других непосвященных.

Хотя Джулиану такой ответ огорчил, однако он показал, что Курт вполне осознает свое положение. Ни один хос’кимм не был бы на это способен. Значит, что-то от прежнего Элликота в нем все-таки сохранилось. Значит, есть надежда, что он еще придет в себя. И вернется к Джулиане.

— Курт, сейчас не время охранять таинственную религию аборигенов. Если мы не найдем доказательств в пользу того, что хос’киммы — не реморы, никакой религии и никаких аборигенов просто не будет.

Джулиана сказала это по-английски, и поэтому Курт оставил ее слова без внимания. Она повторила еще раз, на диалекте хос’киммов, и добавила:

— Хранить секреты сейчас — бесполезно. Спецы из Лиги все из вас вытащат.

— Я их запутаю. Повторяю, солдаты не получат от меня того, что им нужно.

— Вами будут заниматься отнюдь не солдаты.

— Не важно, кто будет забрасывать меня вопросами. Солдаты, специалисты — какая разница? Все уже перепробовано. Спросите Неллис.

— Неллис? Кто такая Неллис?

— Она думала, что видит мою душу, — задумчиво проговорил Курт. — А на самом деле видела лишь еще одну стену. На большее они не способны. Но теперь я сильнее. Куртэлликот обрел силу, которой не знал Грамманхатей. Я их запутаю.

Элликот говорил уверенно, но как-то туманно. Неллис, Грамманхатей Что это за имена? Какое они имеют к нему отношение? Люди из его прошлого? Если так, значит, Элликот действительно не окончательно распрощался со своим прежним «я»?

— Курт, они хотели, чтобы это с вами случилось. Они хотели, чтобы вы потеряли себя. Неужели вы позволите им победить? Неужели согласитесь быть частью их замысла?

— Единственный замысел, в котором я участвую, — это замысел богов. Я живу жизнью хос’киммов.

— Вы не хос’кимм! — крикнула Джулиана.

Ответом ей была сочувственная улыбка.

— Вы не Куртэлликот. Вы Курт Элликот. Курт. Элликот.

Он отвернулся и снова принялся напевать детскую песенку.

— Говорите же со мной, Курт! — Он не отвечал. — Значит, вам нечего сказать. Вы думаете, что Лига ничего не сможет с вами сделать? А как же хос’киммы? Как ваша стая? Неужели вы думаете, что, одурачив Лигу, вы спасете хос’киммов? Если так, вы дурачите только самого себя. А они еще говорили, будто вы туойал… Лига подбирается к вашей стае, Курт. Они явились за хос’киммами, как когда-то пришли за кассуэлами. Неужели вы позволите им уничтожить хос’киммов? Неужели вы лишь обратитесь в бегство, мудрейший? Ха! Вы недостойны носить знаки старейшины. Во всяком случае, пока закрываете глаза, пытаясь таким образом спрятаться от сложностей мира, как только что отнятый от сосков щенок.

Куртэлликот свернулся в углу камеры. Он слышал все, что сказала Джулианатиндал, и хотя делал вид, будто ему это безразлично, на самом деле ее слова его встревожили.

Она права.

Этот голос прозвучал где-то в недрах его души. Знакомый голос. Это он так часто кричал посреди одиночества, стонал о том, что его жизнь совсем не такая, какой должна быть… Когда на Чугене жизнь Курта изменилась, он почуял в этом голосе фальшь. Слившись со стаей, Курт думал, что голос затих, затерялся. Но теперь он снова вернулся, как будто все время был где-то рядом.

Может ли он его заглушить?

Но осмелится ли?

Джулиана Тиндал права, — шептал голос. — Ты глупец. Ты подвергаешь стаю опасности.

Может быть, голос лжет, как часто лгал прошлом? Но даже если он лжет, значит ли это, что стае ничто не угрожает?

Если они тебя заберут, стая погибнет.

Нет. Это просто кошмар.

Это правда. Так было. Ты хочешь, чтобы все повторилось?

Нет!

Не делай ничего. Дай им тебя увезти, и все повторится.

Он скажет им то, что они хотят услышать. Он их использует, чтобы сбежать. И тогда он сможет предупредить стаю. Он скажет хос’киммам, что нужно скрыться. И скроется сам. Дайша придет и спасет их.

Ложь.

Это не ложь, это вера.

Дайша — это реморы.

Теперь ты лжешь.

Нет. Я лишь облекаю в слова твое убеждение.

Скажи лучше — мой страх.

Ты знаешь, что если детей нельзя будет отделить от отца, они умрут.

Ты прав.

Кроме того, ты боишься, что отец и дети — на самом деле одно и то же.

Да.