Лицом к лицу

Как выяснилось, об этом позаботился не один инспектор Куин. Эллери, теряя в весе, с опасностью для здоровья на свой страх и риск ежедневно выходил на собственную тропу войны. За это время он навидался всякого в Плейбой-Клубе, в Гэзлайт-Клубе <Клубы/>мужчин.>, в разнообразных тайных притонах, а также в Дэнни, Динти Мора, Сарди и Линди <Рестораны>. Что касается сумрачного зала Роман-Театр, то он стал для Эллери просто родным домом. Однако в результате сын почтенного инспектора заработал только гастрит и периодические головокружения.

- Зачем все это? - спрашивал его Харри Берк.

- Вам известно, что такое надежда? - пожимал плечами Эллери. - Только ради нее одной... Охота, как говорится, пуще неволи.

- А-а, старая знакомая история! - вздыхал Берк. - Ну что ж, посмотрим, кто упрямее - дичь или охотник. А пока, видно, мучаетесь без толку?

- Совершенно без толку. Хотите принять участие в очередной облаве на невидимых лис?

- Нет уж, покорно благодарю. Мой желудок слишком нежен для вашей дичи. Хотя, попадись она мне случайно, придушил бы с удовольствием. Но я не совсем свободен в смысле времени - дело в Роберте.

Дело, конечно же, было в Роберте. У Берка внезапно появились заботы поважнее, чем целыми днями слоняться без толку, подкалывать Эллери и терпеть ответные шпильки. Однажды ночью, когда Роберта притащилась в свою жалкую каморку после целого дня, проведенного в немыслимом выворачивании суставов на сцене в не менее немыслимом по своей захудалости театрике, Берк выбрал момент: Роберта была усталой и поэтому более чем обычно расслабленной и податливой. Тогда он вооружился всем мужеством, на какое только был способен, и подобно своим воинственным предкам, смело ринулся на штурм.

- Берти. Берт. Роберта. Я больше не в силах все это выносить. То есть я хотел сказать, что тебе все это, может быть, кажется очень захватывающим и важным - преступления, убийства, расследования, преследования... Но полицейская романтика вызывает у меня головную боль. Я просто тихо схожу с ума в вашем Нью-Йорке. То есть я имел в виду, схожу с ума от этого пустопорожнего времяпрепровождения целыми днями...

- То есть ты имел в виду, что просто-напросто соскучился по дому! сказала Роберта слегка повышенным тоном.

- Совершенно верно! - обрадовался Берк, - Значит, ты поняла меня, правда, дорогая?

- О, да! - отвечала Роберта с едва заметным холодком в голосе: это была ее лучшая сценическая манера, к которой она всегда прибегала в ролях типа Леди Макбет, - О, да. Вне всякого сомнения - я поняла тебя.

Берк так и просиял.

- Значит, все улажено! - и возбужденно схватил Роберту за руки, - Ведь так, Берти?

- Что улажено?

- А я думал...

К его ужасу Роберта разразилась рыданиями:

- О, Харри, я не могу винить тебя...

- Берти! Да в чем дело, ради Бога?!

- Н-ни в ч-чем...

- Нет, в чем! Иначе бы ты не плакала, черт побери!

- А я и не плачу! С чего это мне вдруг плакать? Все правильно, ты хочешь домой. Ты в чужой стране. Здесь нет ни зля, ни Рокеров, ни Модов <Рокеры/>, Моды молодежные группировки шестидесятых, враждовавшие между собой, чему посвящена знаменитая рок-опера группы "Ху" "Квадрофения".>, ни смены Королевского Караула... Ах, оставь меня, Харри. У меня болит голова. Спокойной ночи, - Но: - полупрозрачные глаза шотландца метались в явном замешательстве, - Но я думал: - и он снова беспомощно смолк.

- О, да! Ты всегда думаешь! Ты вообще такой вдумчивый парень, Харри!

Роберта внезапно подняла лицо от кушетки, в покрывало которой она изливала свои рыдания.

- Ну, что ты думал?

- Я думал, что тебе будет понятно, что я не имел в виду...

- Ты НЕ ИМЕЛ В ВИДУ! Харри, ты способен довести человека до белого каления! Неужели нельзя выражаться на простом и понятном английском языке?

- Я шотландец, - набычился Берк. - Возможно, наш язык и отличается от вашего, но.., но то, что я имел в виду, должно быть универсальным понятием для всех языков. Когда я говорил, что я не имел в виду, то я хотел сказать, что я имел в виду, что...

- Ну так что же, что, Харри?!

- Да пошло оно все к черту! - борцовская шея Берка взорвалась багровым румянцем. - Я хотел, чтобы ты поехала домой со мной вместе!

Теперь Роберта сидела на кушетке и озабоченно пыталась привести в порядок растрепавшиеся волосы:

- Харри, это было бы чудесно. Я хотела сказать - при иных обстоятельствах. То есть я имела в виду, что ты, конечно, не обладаешь той сноровкой в ухаживании за девушками, как Карлос или даже, может быть, и Эллери Куин. Поэтому мне следует относиться к твоему предложению, как к комплименту, учитывая, из чьих уст это предложение прозвучало. Ты очень мил - на свой собственный манер. Но неужели ты действительно готов раскошелиться на наше совместное путешествие в Англию в обмен всего лишь на мои неофициальные ласки? Ведь я не могу позволить себе таких трат, как бы горячо я ни желала увидеть Англию. Честно говоря, это всегда была моя голубая мечта:

Стрэтфорд-на-Айвоне и все такое прочее". Но, милый мой, я боюсь, что не вправе так широко пользоваться твоей щедростью. Более того, я подозреваю, что дала тебе повод составить обо мне немного неверное представление, как об особе легкомысленного склада. Тот факт, что однажды под давлением обстоятельств я вынуждена была публично признаться, что была в связи с этим чудовищем, Карлосом Армандо, вовсе не дает тебе права считать меня вообще легкодоступной женщиной. Ты был нежен и мил, Харри, спасибо тебе за несколько незабываемых ночей любви. Но теперь я действительно очень устала и хочу пойти в постель одна. Спокойной ночи, Харри.

- НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СПОКОЙНО И НЕ ПЕРЕБИВАЯ ВЫСЛУШАТЬ ЧЕЛОВЕКА ДО КОНЦА?! - проревел шотландец. - Ни черта лысого ты не поняла! Я хочу жениться!

- Но, Харри! - всплеснула руками Роберта, - Если бы я только знала!

Если она затем и намеревалась произнести что-либо, то теперь это навсегда останется тайной, ибо все остальное потонуло в безумных объятиях и поцелуях.

- Ну, дружище, - обратился на следующий день Берк к Эллери, едва сдерживая ликование, - мне наконец-то удалось застать ее врасплох и добиться ответа!

Эллери криво усмехнулся:

- Ну и как Роберта отражала ваш натиск?

- Простите, а чему вы ухмыляетесь?!

- Да бедная девочка уже не первую неделю ждала, когда же вы наконец решитесь застать ее врасплох! А скорее всего даже не неделю, а месяц! Это было заметно любому нормальному человеку, но только не свихнувшемуся от любовной горячки бедняге-шотландцу! Примите мои поздравления, - Эллери без особого энтузиазма пожал Берку руку.

Влюбленная парочка решила пожениться сразу же, как только Роберта кончит репетировать свои убогие галлюцинации, и пройдут запланированные спектакли. По расчетам мисс Вест, это должно было произойти довольно скоро.

- Мы подставим наши шеи под супружеское ярмо в Мерри-Оулд, - ликовал Берк. - Знаете, приятель, я жду этого ВОАС <ВОАС/>е. авиалайнер, по названию британской корпорации трансокеанскяих воздушных сообщения.> как манны, небесной. Честно говоря, мне ваша славная страна уже порядком осточертела.

- Иногда, - задумчиво кивнул Эллери, - я и сам жалею, что судьба привела вас вместе со мной в Нью-Йорк.

И он проклял Карлоса Армандо вместе со всеми его цыганскими предками и вернулся к рукописи своей очередной книги.

Глава 38

Обзоры ревю Орина Стина в прессе казались набросанными на одном дыхании, а каком-то экстатическом восторге, а не по здравому размышлению, как положено критическим статьям. Нынешний театральный сезон протекал довольно вяло, и критики, видимо, особенно ценили редкую возможность излить накопившиеся эмоции.

А может быть, дело было просто в легендарном везении Орина Стина. Он еще ни разу не обманул ожидания публики, всегда (как говорили) приберегал для нее козырную карту в очередной театральной партии. А в замкнутом недобром артистическом мирке (где продюсерам приходится не только работать, но и проводить всю свою жизнь) успех всегда язвительно комментируют в карточных терминах, толкуя о Фортуне и предпочитая не упоминать о таланте самого игрока.

Но Лоретта Спейнер - другое дело. Исполнитель предназначен исполнять ему порученное, и тут уже встает вопрос, насколько хорошо он лично способен это сделать. Ответ на этот раз был единодушным, он бросался в глаза жирными заголовками газет и восклицаниями теле- и радиообозревателей. Критики в один голос провозгласили ее новой богиней Бродвея, "Вэраети" писала:

"СТИН ОПЯТЬ СОРВЕТ КУШ". Сам Вальтер Кер назвал ее законной наследницей Глори Гилд. "Лайф" поместил краткий биографический очерк Лоретты. В кулуарах обсуждали: будет ли ее манера намеренно экстравагантной или она склонна к непринужденной раскованности? Перед театральными кассами бесконечными кольцами завивалась очередь. Не меньшая толпа осаждала служебный выход в надежде заполучить автограф Лоретты. Сельма Пилтер заключила с ней долгосрочный контракт - до сих пор старуха вела ее дела сугубо на основе устной договоренности. (На что последовало немедленное благословение Армандо: "Тебе так будет лучше, мое сердечко, а то в этой мутной водичке плавает много акул, жадных до молодых талантов!") Из Западного Берлина пришло нежное напутствие: "Не сдавай позиций. С любовью. Марта".

Премьера ревю состоялась в четверг вечером. В пятницу после обеда Эллери позвонил Кипу Кипли.

- Слушай, можешь сделать мне два билета на Орина Стина? Я сам уже везде совался, но без толку.

- Когда ты хочешь? Что-нибудь через полгода-год <На/>билеты можно заказать за год и больше до представления.>? - спросил репортер.

- В субботу вечером.

- В ЭТУ сууботу?!

- В эту.

- Слушай, ты за кого меня принимаешь? Я что - Джек Кеннеди? - заверещал Кипли. Затем спокойно сказал:

- Ладно, посмотрим, сообразим.

Он перезвонил через десять минут:

- И чего я только надрываюсь ради тебя, не понимаю! А взамен ты пичкаешь меня черт знает каким количеством сладеньких обещаний. Когда же и на моей улице будет праздник, а? Их отложат для тебя в кассе, возьмешь перед началом.

- Спасибо, Кип!

- Засунь свои "спасибо" в одно место, шеф! Дай мне матерьяльчик для статейки и поскандальнее! И мы квиты.

- Ах, Кип, я и сам бы хотел дать тебе "матерьяльчик", и поскорее! Да нету пока. - Эллери вздохнул и повесил трубку. Он говорил вполне искренне.

Ведь несмотря на очередную рукопись новой книги и мертвую точку, с которой не могло сдвинуться следствие по делу об убийстве Глори Гилд, оно все равно не давало покоя Эллери. Он и сам понятия не имел, с чего это вдруг загорелся посмотреть ревю. Дело было не в желании проверить истинность хвалебных отзывов о достоинствах Лоретты: он готов был положиться на слово бродвейских знатоков. И вообще, Эллери, как правило, не жаловал мюзиклы. Однако движимый, видимо, смутным профессиональным инстинктом, всегда на всякий случай держать нос по ветру, он схватил за руку своего изо всех сил упирающегося папашу) это дитя чувствительной эпохи, похоронившего мюзиклы вместе с Флоренс Зигфилд и Эрлом Карролем) и субботним вечером потащил его в Роман-Театр.

Их такси мужественно продиралось сквозь обычные автомобильные пробки (ни одному жителю Нью-Йорка в здравом уме и твердой памяти не пришло бы в голову появиться на личном автомобиле в театральном районе города в субботу вечером). Проезжая Таймс-Сквер, они в ностальгическом порыве обменялись ругательствами по поводу нового суетного облика этого славного места. Перед окошечком в Роман-Театр с заветной надписью - НА СЕГОДНЯ - им пришлось выдержать изрядную битву локтями. В конце концов они оказались в центре партера в шестом ряду местоположение, о котором бушующее море поклонников снаружи могло только мечтать.

- Просто уму непостижимо! - сказал почти смирившийся со своей участью инспектор, - Как тебе это удалось? - старик не был осведомлен об участии репортера. - Слушай, эти места влетят в половину недельного жалования! Моего, во всяком случае.

Эллери назидательно игрек:

- Деньги, папа, это еще не все, - и поудобнее устроился в кресле с программкой в руках. Есть вещи, которые настоящий мужчина не откроет никому, даже своему отцу.

И вот долгожданный момент наступил. "Песни. Исполняет Лоретта Спейнер" - в конце первого акта. Насколько Эллери мог видеть, все вокруг с самого начала держали программки открытыми на этой странице. Эллери повертел головой туда-сюда - да, именно так и есть. Примерно каждые десять лет случалось такое: на горизонте старого театрального мира вспыхивало нечто.., и в воздухе почти пахло горящей серой. Это нечто было ни что иное, как рождение новой звезды. Можно было слышать треск рассыпающихся искр.

Но даже и он стихал в темноте, предшествующей появлению этой звезды на сцене, оставляя тишину столь весомую, что она, казалось, вот-вот рухнет под своей собственной тяжестью.

Темнота была так же материально осязаемой, как и тишина.

Эллери заметил, что он инстинктивно подался вперед на краешек кресла. Более того, его отец, натура недоступная для впечатлений, сделал то же самое.

Никто не смел ни вздохнуть, ни кашлянуть.

И вдруг на сцене в самом центре зажегся узкий, ослепительный белый конус. Словно омытая этим переливающимся светом, возле огромного розового рояля сидела Лоретта. Ее руки спокойно лежали на коленях. Фоном служил черный бархатный занавес с вышитой на нем огромной американской розой. Девушка была одета в искрящееся платье с блестками того же цвета, что и вышитая роза. Платье наглухо закрывало грудь до самой шеи, спина же оставалась полностью обнаженной. На девушке не было ни одного украшения, а белая кожа и золотые волосы казались вырезанными в черном бархате. Она задумчиво смотрела - но не на публику, а на свои собственные колени. Создавалось впечатление, что она сидит где-то совсем одна, прислушиваясь к чему-то, недоступному для простых смертных.

Она оставалась неподвижной в этой сосредоточенной позе целых тридцать секунд. Затем подняла глаза вверх и перевела их на дирижера, находившегося сбоку. Тот поднял палочку и застыл. Потом внезапно опустил ее, оркестр взорвался мощным волнующим аккордом звенящей меди, и у всех перехватило дыхание.

Аккорд тут же перешел в нежную тревожную мелодию вступления, названную Гауденсом "Где же, о где?" Замерли последние звуки вступления, и Лоретга подняла руки к клавишам. Она извлекла быстрое небрежное арпеджио, откинула сияющую голову назад и запела.

Голос был вроде бы тот же самый, который Эллери слышал не репетиции - но в то же время уже и не тот. В нем появилось особое напряжение, нечто неуловимое, что и создает разницу между простым качеством и особым стилем исполнения. То ли Лоретта действительно решила продемонстрировать все свои скрытые возможности, то ли Марта Беллина научила ее кое-каким тайнам певческого мастерства, но факт остается фактом - голос девушки приобрел оба свойства: совершенство Глори Гилд и свой собственный стиль, стиль Лоретты Спейнер. В этом смысле Вальтер Кер был абсолютно прав. Двух певиц разделяло целое поколение, те же самые гены составили новую комбинацию, и в результате возникло нечто новое - стиль племянницы, но унаследовавший достояние своей тетушки.

В пении девушки легко узнавались хорошо знакомые интимные нотки голоса Глори, адресованные каждому слушателю в отдельности, изнемогающие от едва скрытой внутренней страсти. Новым же была удивительная сосредоточенность на себе самой, чего никогда не наблюдалось у Глори, работавшей исключительно на публику. Лоретга же, казалось, слушателей вообще не замечала и раскованность ее пения была скорее результатом внутренней отрешенности, чем слияния с публикой, как было у Глори. Было похоже, будто она просто поет в тишине своей спальни, позволяя себе поэтому невиданную свободу чувственных эмоций и выражений, чего никогда не допустила бы при посторонних. И это превращало каждого мужчину и каждую женщину в зале в некое подобие любопытного Тома, прижимающегося ухом к замочной скважине. Это заставляло кровь гулко колотиться в висках, а воздух застывать в легких.

Это заставало слушателя врасплох и напрочь лишало его самообладания.

С трудом преодолевая собственную бурную реакцию, Эллери постарался переключить внимание с своих ощущений на то, что происходило с окружающими. Его отец буквально висел на кончике кресла, веки полуприкрыты, на губах застыла странная гримаса - смесь страдания и наслаждения. Несколько других видимых поблизости в окружающей темноте лиц представляли такое же, способное смутить стороннего наблюдателя, зрелище. С каждого была сорвана социальная маска, нарушена привычная схема поведения в обществе, каждое предстало во всей наготе своих раскрепощенных эмоций. Картина оказалась не из приятных, она вызывала у Эллери и отвращение, и интерес в равной мере. Боже мой, думал Эллери, эта девушка становится разрушительной социальной силой, превращающей уравновешенное общество граждан в толпу независимых друг от друга, обезумевших от страстей животных. Она способна утолить острую юношескую тоску и заменить услады марихуаны и ЛСД в университетских общежитиях! Но она сама не в силах осознать опасную степень своего могущества. Ее пластинки разойдутся десятимиллионными тиражами и.., и против нее просто необходимо создать особый ограничительный закон!

За этим последовало еще пять песен. "Любовь, любовь", "Что мне делать с тобой", "Даже луны не видно", "Возьми меня" и "Я хочу умереть"...

Ладони Лоретты снова спокойно легли на колени. Она даже не услышала рева, который потряс здание театра.

Даже не подняла глаз. Просто сидела на своем месте, как и вначале: руки на коленях, глаза опущены, мысли витают где-то далеко-далеко.

Эллери готов был поклясться, что она следовала инструкциям Орина Стина, но в то же время он был уверен, что не дай продюсер вообще никаких указаний, она вела бы себя точно так же.

Публика не хотела отпускать ее. Занавес падал, поднимался, падал снова и вновь поднимался.., а она все сидела - маленькая искрящаяся фигурка около огромного рояля на теперь уже совсем пустой сцене.

Еще! Еще! ЕЩЕ!

Восторженные крики публики слились в сплошной вой.

Лоретта повернулась на сиденье, вся розовая в пятне света, и впервые прямо взглянула в зал.

Этого было достаточно: наступила тишина.

- Я готова бесконечно петь и петь для вас, - проворковала девушка, - Но впереди еще большая часть великолепного шоу мистера Стина, поэтому я могу исполнить для вас на бис всего одну песню. Я надеюсь, что Билли Гауденс не будет в обиде, если я обращусь в далекое прошлое. Слова этой песни написаны человеком, который хорошо вам известен, но в сфере, далекой от искусства. Это Джеймс Уокер. Автор музыки - Эрнст Болл. Впервые песня стала известна в 1905, а потом, в конце двадцатых, у нее началась вторая жизнь. Да-да, именно в то время Джимми Уокер стал мэром Нью-Йорка! Эта песня была особенно любима Глори Гилд - моей теткой.

Ловкий ход со стороны Стина! Эллери был абсолютно уверен, что вся речь Лоретты - задуманный им ловкий ход, ведь произнесенное вслух имя Джи-Джи сразу же делало явным то, что было у всех в подсознании.

Лоретта повернулась назад к роялю.

Казалось, воздух наэлектризован так, что сейчас посыплются искры.

Все затаили дыхание.

И она запела опять.

Выбор был, скорее всего, неудачен: как в музыкальном, так и в стихотворном отношении. Музыка Болла была слишком слащавой, а стихи Уокера - особенно в отношении рифмы - ассоциировались с канарейкой в золотой клеточке над головой бедной швеи.

Летом цветочки цветут, мой друг, А в жизни цветет любовь, Я рад свое сердце тебе отдать, В котором вскипает кровь.

Ночью я видел печальный сон:

Я буду и стар, и сед.

А будешь ли ты меня любить Как нынче, в семнадцать лет?

Припев:

В декабре меня люби, как любила в мае.

А иначе как мне жить, я и сам не знаю.

Когда я стану и стар, и сед Ты люби, как в семнадцать лет Или май, или декабрь - разницы, милая, нет.

Лоретта спела припев со всем "воодушевлением", на какое только была способна. Нечто вроде английского "высокого" стиля. Эллери только покачал головой - какая оплошность! После стольких лет работы в шоу-бизнесе Орин Стан - или Билл Гауденс - просто обязаны были предвидеть, что в устах Лоретгы ее номер "на бис" прозвучит не больше чем пародией. Будь на ее месте любая другая певица, ее давно бы осмеяли. И только благодаря магической власти Лоретты аудитория приняла эту песню из иного времени и иного мира так же восторженно, как и предыдущую музыку Гауденса.

Слушая юношеские излияния Красавчика Джеймса (Джин Фоулер озаглавил свою биографию Джимми Уокера "Красавчик Джеймс"), - Эллери внезапно вспомнил, что эта тема его ранних чувствительных стишков (особенно припев) пришла на ум Уокеру незадолго до смерти. Судя по сообщению Фоулера, примерно через сорок лет после публикации "В декабре меня люби, как любила в мае" (которую Лоретта пела сейчас - еще двадцать лет спустя), юрист-законовед, сенатор штата, мэр и баловень большой политики сидел в сумерках в комнате во время своей последней болезни. Внезапно он включил свет, схватил карандаш и начал сочинять текст новой песни.

Она завершалась строчками:

Декабря никогда не будет, Если ты меня не забудешь, В сердце всегда будет май.

Через сорок лет и две мировых войны Джимми Уокер вернулся к тому, с чего начал.

"И я хотел бы... - поймал себя на мысли Эллери, - и мне надо бы сделать то же самое с убийством Глори Гилд!"

Декабря никогда не будет...

Эллери дернулся так, словно прикоснулся к оголенному проводу. Нет, декабрь-то, конечна, был. Вне всякого сомнения. Любопытно другое совпадение. Он заерзал на сиденье, а его левый локоть случайно наткнулся на острое ребро кресла как раз в самой чувствительной точке. Он чуть не вскрикнул от острой боли.

Инспектор Куин сердито зашикал на сына, весь захваченный пением. Для старика это была ожившая часть его прошедшей юности.

Для Эллери же это оказалось предвестием ближайшего будущего. Он готов был кричать просто так, без ушибленного локтя. Ибо удар настиг не только его руку, но и самый мозг.

- Папа.

- Замолчишь ты или нет?! - зашипел инспектор.

- Папа, нам надо уйти.

- Что-что?! Ты в своем уме? Черт возьми, из-за тебя я пропустил конец песни!

Лоретта замолкла, и вокруг них стал нарастать шквал аплодисментов. Она поднялась с сиденья и стояла молча, без улыбки, одной рукою опираясь на розовый рояль. Ее голубые глаза блистали в электрическим свете. Она вся блистала и переливалась. Затем занавес упал и больше уже не поднялся. В зале вспыхнул свет.

- Будь я проклят, если понимаю, что на тебя нашло! - сетовал старый инспектор, пока они с сыном пробирались к выходу из партера, - Эллери, ты просто создан для того, чтобы отравлять людям жизнь. Боже, что за дивный голос! - И дальше старик говорил и говорил без умолку только о Лоретте.., а скорее - о своей юности.

Эллери не издал ни звука, пока они не достигли переполненного вестибюля. На его лице застыло что-то вроде страдальческой гримасы:

- Папа, тебе вовсе не обязательно уходить. Почему бы тебе не остаться до конца? А я подожду тебя дома.

- Постой-ка, сынок. Что тебе взбрело в голову?

- Я просто кое-что вспомнил.

- По поводу Глори? - торопливо спросил старик.

- Да.

- Что?

- Пока еще точно не могу сказать. Надо сначала проверить. Папа, тебе правда не стоит уходить на середине. Я вовсе не собираюсь отправлять тебе удовольствие.

- Оно уже отравлено. Да и вообще, на остальное шоу мне плевать. Достаточно уже того, что я видел и слышал. Стоит потраченных денег. Что за чудо! Что за божественная певица! По поводу Глори, говоришь?..

- По поводу Глори.

- Знаешь, это дело тоже покоя мне на дает, просто места себе не нахожу, признался старик. - Куда мы сейчас?

- Слушай, ты вроде передал районному прокурору копию завещания Глори Гилд? Ну, ту самую, с тайным посланием, которое мы прочли в конторе Уессера?

- Ну и что?

- Он мне нужен.

- Уессер?

- Районный прокурор.

- Херман? Сейчас? В субботний вечер?

Эллери угрюмо кивнул.

Инспектор Куин бросил на сына косой взгляд и больше ни о чем не расспрашивал. Они плечом к плечу пересекли 47 Стрит, нырнули в первый попавшийся ресторан и воспользовались телефоном-автоматом. Эллери понадобилось двадцать пять минут, чтобы вычислить местонахождение районного прокурора. Оказалось, что он на официальном банкете в Вальдорфе. Говорил он довольно раздраженно: на банкете было полно прессы и телевидения.

- Сейчас? - переспросил он Эллери. - В субботний вечер?

- Да, Херман, - отвечал Эллери.

- А нельзя ли повременить до утра понедельника, ради всего святого?

- Нет, Херман, - отвечал Эллери.

- Хватит говорить таким тоном, словно ты единственный добродетельный персонаж в дешевом водевиле! - вскипел прокурор, - Ладно, Мистер Секрет, я встречусь с вами, и инспектором у себя в офисе. Как только смогу добраться туда. Лишь бы польза была ото всей этой суматохи.

- Польза и немалая, Херман! - с энтузиазмом воскликнул Эллери и повесил трубку.

Глава 39

Когда Эллери кончил перечитывать бисерные строчки тайнописи Глори, его лицо постарело лет на десять.

- Ну? - нетерпеливо потребовал районный прокурор. - Вы нашли, что искали?

- Я нашел.

- Что нашел, сынок? - так же нетерпеливо спросил инспектор. - Когда я читал эту штуку тогда у Уессера в кабинете, я ведь ни слова не пропустил и не поменял! В чем дело?

- В том самом. Я надеюсь, вы дадите мне время все спокойно обдумать?

- То есть ты хочешь сказать, что не намерен ничего объяснить нам даже теперь?! - заворчал инспектор.

- Вытащить меня с банкета, пообещать все объяснить на месте и - нате вам! - районный прокурор в отчаянии воздел руки к потолку. - Да еще вдобавок в субботний вечер! А моя жена будет уверена, что я прохлаждаюсь где-то с какой-нибудь красоткой! А он не хочет ничего говорить! Знаешь, Дик, я не сердобольный папаша, чтобы потакать всем прихотям твоего сыночка. Я возвращаюсь в Вальдорф. И ни в каком - слышите, ни в каком! - случае не намерен заниматься чем-нибудь до понедельника. И дело даже не в жене, хотя и в ней тоже. Когда этот трюкач будет готов дать хоть какие-нибудь вразумительные объяснения своих фокусов простым смертным, то я готов буду их выслушать. Когда будете уходить, проверьте - хорошо ли заперли дверь.

- Ну что? - спросил инспектор, когда законный владелец покинул свой сумрачный кабинет.

- Не сейчас, папа, - пробормотал Эллери, - Еще не время.

Старик только пожал плечами, но спорить не стал. Для него все это было давно знакомо, и он просто научился приспосабливаться к своему сыну.

Они взяли такси и молча доехали до дома.

Инспектор предпочел оставить все свое любопытство в полутемном кабинете прокурора и только выпячивал губу, уставившись прямо перед собой, словно смотрел в бесконечный туннель, где (судя по свирепому выражению его лица) кишмя кишели гнусные чудовища.

Глава 40

Итак, таинственное лицо повернулось на последнюю четверть, и оказалось, наконец, лицом к лицу с Эллери. И он узнал его.

ЧАСТЬ IV

АНФАС

"Похороните меня лицом вниз", - попросил Диоген; когда же его спросили почему, он ответил: "Потому что в скором времени все в мире буцет перевернуто наоборот!"

Диоген Лаэртский

Глава 41

Инспектор с трудом растолкал сына.

- Что?! - выкрикнул Эллери, подскочив на кровати.

- Пока еще ничего, - отвечал его отец, - Ну что, вставать будешь? А то к тебе тут пожаловали.

- Сколько сейчас времени?

- Одиннадцать часов утра. Если забыл, то день недели - воскресенье. Во сколько же ты лег?

- Не знаю, папа. В четыре. Пять. Что-то около того. Пожаловали, говоришь? А кто?

- Харри Берк и Роберта Вест. - Инспектор задержался у двери и буркнул:

- Если хочешь знать, вид у них прямо заговорщицкий. Они явно замышляют какую-то авантюру - оба прямо так и сияют!

Инспектор оказался прав. Шотландец яростно грыз потухшую трубку. Его песочные брови ходили ходуном. Шея борца пошла красными пятнами, а из прозрачных глаз так и сыпались холодные искры. В мускулистой правой руке покоилась левая рука Роберты, так что Харри просто изнемогал и с каждой секундой таял на глазах от пожирающих его эмоций. Эллери никогда прежде не видел Роберту столь оживленной. Она мгновенно обрушила на Эллери целый шквал игривых замечаний по поводу старого, потертого халата и стоптанных домашних тапок, в которых он вышел к гостям.

- И это при таком событии, Эллери! - щебетала Роберта. - Ну-ка, угадайте? Мы с Харри женимся!

- Я, конечно, готов тут же пуститься в пляс, - хмыкнул в ответ Эллери, но дело в том, что это сногсшибательное известие уже давно дошло до меня.

- Но за это время мы абсолютно изменили наши планы!

- Мы решили не дожидаться окончания Бертиного контракта в театре и немедленно отправиться в Англию, - взволнованно пояснил Берк. - Она решила наплевать на свою проклятую роль, и поэтому мы женимся прямо здесь и сейчас.

- У меня в квартире? - с кислой миной поинтересовался Эллери.

- Ну, я не имел в виду так буквально, - поправился Берк. - Я хотел сказать - сегодня, в Нью-Йорке.

- Да-а? - оживился Эллери. - А чем же вызваны столь поспешные изменения? Да не мечитесь вы по комнате, пожалуйста, присаживайтесь оба. Знаете, я как-то болезненно реагирую на непоседливых гостей, особенно утром в воскресенье. Пап, там в холодильнике еще есть томатный сок? Я сегодня просто умираю, так томатного сока хочется!

- Это все Харри не терпится, - заявила Роберта, уютно устраиваясь около столика на одном из мягких стульев в небольшой нише, выполнявшей у Куинов роль столовой. - Так настаивает - ну прямо настоящий деспот!

- Да, мне осточертело это проклятое ожидание, - поддержал ее Берк, примостившись на ступе поближе к ней и снова схватив ее за руку. - Я сказал себе: "Чего ждать?" И действительно, какой толк в этом проклятом ожидании?! Раздобыть бы только священника - и дело с концом!

- Не считая такой мелочи, как официальное разрешение на брак, - сказал Эллери. - А-а, папа, спасибо! - он отхлебнул большой глоток из стакана с кроваво-красной густой жидкостью, поданного его отцом, - Значит, на Вассермана <Метод/>сифилиса (реакция Вассермана).> потребуется минимум три дня, и еще несколько на все остальные формальности. Как же это вы собираетесь устроить все сегодня?

- О, все нужные справки и разрешения у нас наготове, все последние дни об этом хлопотали, - отвечала Роберта, - Инспектор, как вы думаете, может быть, и я смогу слегка попробовать то же самое? А то сегодня мне пришлось обойтись без завтрака. А вчера вечером - и без обеда, можно сказать. Бешеная спешка, страшно подумать! Харри такой нетерпеливый...

- Не валите все на Харри, - недовольно запротестовал Эллери. - Ладно, значит, вас все-таки надо поздравить. Что я могу сделать для вас?

- Что-то вы говорите это без особого восторга, - заворчал Харри Берк. - Не одобряете?

- Дружище Берк, ну что вы лезете в бутылку? - пожал плечами Эллери. - Ведь это вы женитесь, почему же восторг должен испытывать я? Яйца, папа. У нас есть еще яйца?

- Благодарю вас, инспектор, - кивнула Роберта и жадно припала к стакану.

- Уже жарятся, - ответил сыну старик. - Кто еще будет завтракать?

- О, я бы не отказалась! - с энтузиазмом воскликнула Роберта, осушая стакан на одном дыхании. - А ты, Харри?

- Пойдем, Берти, - Берк бросил на Эллери свирепый взгляд, - Мы позавтракаем где-нибудь в другом месте.

- Но Харри!

- Харри, не кипятитесь! - сказал Эллери. - Сегодня я не с той ноги встал, вот и все. Папа делает лучшую яичницу во всем Вест-Сайде. Советую отведать. Соглашайтесь!

- Нет уж, благодарю, - надменно отказался шотландец.

- Инспектор, будьте так любезны, хлебцев поджарьте побольше! - попросила Роберта. - Харри, ну не будь занудой!

- Сей момент будет готово! - воскликнул инспектор и исчез в кухне.

- Что-то его энтузиазм кажется не особенно искренним, - посетовал Берк, сдаваясь. - А отчего же вы не с той ноги встали, а?

- А от того, что не с той лег, - пояснил Эллери. - То есть скорее - не вовремя. Дело в том, что в этот субботний вечер мне удалось отправиться в постель не раньше пяти часов воскресного утра.

- Что же помешало? Тяжкие раздумья, головная боль или обворожительная девица? Или все вместе?

- Вчера мы с папой смотрели шоу Орина Стина. Берк был озадачен.

- Ну и что? Куча народу делала то же самое, но ночь провела вполне спокойно. Более того, все были просто в восторге, насколько я знаю. Порою, Эллери, в ваших речах и поступках не видно смысла.

- И там была одна песня, которую пела Лоретта... - продолжил Эллери, но тут же резко оборвал свою речь. - Впрочем, неважно. Мы, кажется, говорили о вашем скоропалительном браке, - произнес он таким тоном, словно булавку проглотил.

В глазах Роберты вспыхнуло неподдельное негодование.

- Скоропалительном! На что вы намекаете? Если человек частный детектив, то почему сразу считать, что он может ловко... Да в обществе Харри честь девушки всегда в безопасности! А мы с Харри как раз обсуждали: идти ее слушать или не стоит, - непринужденно сменила тему Роберта. - Ах, яичница с беконом издает просто изумительный аромат! М-м-м! А что на свете восхитительнее, чем хорошо поджаренные хлебцы? Эллери, она действительно так хороша, как о ней рассказывают?

- Кто? Ах, она. Да, сногсшибательно хороша.

- Ну-у, тогда мы не пойдем. Я не перевариваю чужого успеха. Кстати, Харри: вот одна черта моего характера, с которой вы еще не знакомы. В конце концов мы не сможем посмотреть ее просто потому, что будем в Англии...

- Ну, наконец-то! - в один голос вскричали Берк и Эллери. Затем Берк усмехнулся, хлопнул ладонью по столу и потребовал:

- Инспектор! Еще яичницы. Побольше. Я передумал.

- Значит - бракосочетание, - довольно безрадостно повторил Эллери. - И кто будет пособником в выполнении вашего коварного замысла?

- Ох! - нахмурилась Роберта. - Вот это-то и есть главная проблема! Сами посудите - какой сегодня день?

- Воскресенье, естественно, - Эллери недоуменно пожал плечами в ответ на ее вопросительный взгляд, - А в чем дело?

- А какое воскресенье?

- То есть как это какое воскресенье?

- Вербное, вот какое!

- Ах да, конечно, - досадливо поморщился Эллери. - А я и забыл совсем. Вербное, значит? Ну и что?

- Как что, Господи?! Вербное воскресенье означает Страстную неделю, разве не ясно?! Ну и вообще - Пост. Хотя Харри у нас и еретик - пресвитерианец <Пресвитерианская/>(англиканская) церковь откололась от католической.>, я всегда уважала нашу епископальную церковь. Поэтому мне хотелось венчаться в нашей церкви, с нашим священником. Но в этой самой нашей церкви Вас просто-напросто никто не станет венчать на Страстной неделе. Это противоречит каким-то канонам, что ли. Я толком не знаю. Вот мы и оказались в дурацком положении.

- Ну тогда повремените недельку-другую, пока опять будет можно.

Роберта мечтательно закатила глаза.

- Повременить невозможно. Билеты уже на руках у Харри. Нам придется провести ночь в отеле, мы вылетаем завтра первым же рейсом.

- Но я вижу гораздо более простой выход из положения, - сказал Эллери. Вы можете сдать билеты обратно.

- Мы не можем, - заявила Роберта. - Харри не хочет.

- Ну тогда вы можете улететь завтра; а эту проклятую свадьбу отложить на пару, недель!

- Моя свадьба не проклятая, это во-первых! А во-вторых, я не могу ждать пару недель! Ясно, Куин?! - угрожающе набычился шотландец. - Оставьте ваши советы при себе!

- Эллери! - торжественно провозгласил Эллери, - постарайся держать себя в руках и быть полюбезнее. Кстати, а вы оба совершенно уверены в том, что хотите пожениться?

Они оба посмотрели на него с таким видом, словно он сказал непристойность.

Затем Берк рванулся со стула:

- Пошли, Берти! Прочь из этого проклятого дома!

- Ну что ты, Харри! Успокойся, сядь, - сказала Роберта. Он неохотно повиновался, буравя стол полыхающими белым пламенем прозрачными глазами, - Мы оба совершенно уверены, Эллери, - мягко закончила Роберта.

- Вы так любите этого психа?

- Да, я люблю этого психа. Эллери пожал плечами:

- Ну тогда вы могли бы подыскать священника какой-нибудь церкви, не столь ревностно приверженной древним канонам. А еще проще прибегнуть к помощи обычного государственного служащего, который бы имел право заключать акты гражданского состояния. Это не менее законно, но менее хлопотно.

- Вы не понимаете сути! - опять начала Роберта, но тут появился инспектор с подносом, уставленным яичницей с беконом и хрустящими хлебцами, намазанными маслом. Внимание Роберты тут же переключилось на поднос.

- А я знаю как раз подходящего человека, - сказал инспектор, расставляя тарелки, - Скоро и кофе вскипит. - Он полез в буфет за салфетками и столовыми приборами, чтобы раздать их присутствующим. - Это судья.

- Судья? - уныло переспросил Эллери.

- Судья? - подозрительно сощурился Берк. - Что еще за судья?

- Судья Мак-Кью, старинный наш друг, - пояснил инспектор и отправился за кофе.

- А он согласится? - засомневался Берк.

- Ну, если папа попросит.

- Но ведь он не посвящен в сан пастора! - недоверчиво воскликнула Роберта.

- Ну, Берти, нельзя же требовать от жизни слишком много! - любовно урезонил Роберту ее жених. Было заметно, что хорошее расположение духа опять вернулось к нему. - А что, судья - звучит солидно, черт меня подери! Особенно если еще и старинный друг семьи. Если уж тебе загорелось обязательно венчаться, то мы с успехом сможем подыскать для этой цели какого-нибудь англиканского священника у меня дома и еще раз пожениться. Я готов жениться на тебе столько раз, сколько тебе будет угодно и в какой угодно церкви, хоть во всех по очереди! Ну что, друзья, давайте сюда скорее вашего Мак-Кью!

- Постараюсь как можно быстрей, - пообещал инспектор, возвращаясь с кофейником в руках. Он наполнил чашку Роберты. - Если только он в городе, я его достану.

Девушка слегка притихла. Наконец она кивнула, вздохнула и сказала:

- Ох, ладно.., чего уж там, - и уткнулась в дымящуюся чашку. Берк сиял.

Роберта налегла на яичницу.

Инспектор присел к столу и потянулся к горке хрустящих хлебцев.

Эллери механически задвигал челюстями. Вкуса он не ощущал.

Глава 42

Все последующее время он находился в довольно странном расположении духа. Никак не прореагировал на сообщение об успешном завершении поисков судьи Мак-Кью: инспектор обнаружил его на партии в гольф для членов муниципалитета в честь Вербного Воскресенья. Поэтому успокоившийся было Харри Берк начал опять заводиться.

- Церемонию бракосочетания устроим здесь, - провозгласил инспектор, вешая трубку. - У себя дома судья не может: его жена принадлежит к старинному религиозному роду и поэтому убеждена, что заключенные во время Поста браки это сатанинские козни. Кроме того, ему и так уже пришлось изрядно повздорить с ней из-за сегодняшней партии в гольф. Он быстренько заскочит сюда ближе к вечеру. Ну как, вы довольны?

- Ах да, прекрасно! - захлопала в ладоши Роберта.

- Я не склонен предаваться восторгам раньше времени, - сказал Берк, поглядывая на Эллери. - Но я очень ценю ваши любезные хлопоты, инспектор.

Эллери углубился в созерцание своего большого пальца, только что вытащенного изо рта. Вероятно, усталая крыса так смотрит на окаменевший кусок сыра, не поддающийся ее усилиям.

- О, мой любимый Харри, - защебетала Роберта, - не кажется ли тебе, что остались еще кое-какие дела?

- Дела?

- Неужели ты не догадываешься?

- Да как я могу догадываться, если я еще ни разу не женился? - смутился жених, покраснев, как рак, - И что же я должен сделать?

- Сущие пустяки! Купить цветы, фату для невесты, шампанское... И еще кое-какие мелочи, полагающиеся в таких случаях.

- Боже мой! Прости меня, Берти...

- Ну, о выпивке можете не беспокоиться! - бросил в спину рванувшемуся к выходу Берку инспектор, - У Эллери на всякий случай всегда припрятано несколько славных бутылочек. Ведь правда, сынок?

- Где-то должны быть, - неохотно отозвался тот.

- Пусть даже эти бутылочки окажутся из погребов самого Короля Артура - я не прикоснусь к ним. Покорно благодарю, но на моей свадьбе мы обойдемся без милостей Куина, - надменно заявил шотландец уже от дверей.

- Но вам все-таки придется принять их, - сказал Эллери, снова принимаясь грызть свой большой палец. - И где это вы надеетесь купить шампанское в Нью-Йорке в Вербное Воскресенье?

Берк с гордо вздернутым подбородком взялся за ручку двери.

- И сигарет, моя радость! - добавила Роберта. - Я просто изнемогаю с самого утра! Дверь громко хлопнула.

- Не понимаю, что на вас обоих нашло? - недоумевала Роберта. - ..О, Эллери, спасибо! - и она жадно затянулась предложенной сигаретой. - По-моему, дело здесь не только во вспыльчивости Харри. У вас тоже что-то на уме, это сразу видно. Могу я узнать, что? Как-никак сегодня моя свадьба, и я не хочу, чтобы что-нибудь ее омрачало.

- У меня свои проблемы, - миролюбиво пояснил Эллери. Инспектор залпом допил вторую чашку кофе и пристально посмотрел на сына.

- Ну что ж, - поднялся Эллери, - займусь-ка я лучше грязной посудой.

- Сидите, я сама управлюсь! - вскочила Роберта. - Не мужское это дело посуду мыть. Даже если мужчина - холостяк. Но вы не ответили на мой вопрос, Эллери. Что за проблемы?

Но тот покачал головой.

- Зачем омрачать вашу свадьбу? Вы сами только что сказали, что не хотели бы этого.

- Конечно, нет! Беру свой вопрос назад. Вы можете оставить ваши вечные проблемы при себе.

- Да, конечно, - ответил Эллери и исчез в своем кабинете, оставив в гостиной слегка нахмурившуюся Роберту и отца, озабоченно смотрящего ему вслед.

- Что это такое творится с вашим сыном, инспектор? - недоумевала Роберта, собирая со стола тарелки.

Инспектор все еще не отрывал взгляда от двери в кабинет Эллери.

- У него случаи с Глори Гилд из головы не выходит, - пояснил старик, - Он всегда так себя ведет, если уж дело действительно заденет его за живое. - Он направился следом за Робертой в кухню с кофейником в руках. - Не обращайте внимания, - Старик помог ей поместить тарелки в моечную машину. - Знаете что, Роберта? - вдруг остановился он, - я кое-что придумал. Если, конечно, вы не будете против.

- Против чего?

- Против присутствия некоторых гостей на вашем бракосочетании.

Роберта замялась:

- Смотря кто эти люди.

- Ну-у... Лоретта Спейнер, Сельма Пилтер, мистер Уессер, наверное. Если сумеем его сейчас найти. - По тону, которым он говорил, было ясно, что разрешение Роберты - чистая формальность и не имеет в данном случае никакого значения.

- Ох, Господи! Да зачем же, инспектор?

- Я и сам толком не знаю - зачем, - заявил старик. - Но у меня такое чувство, что это нужно. Я уже много раз наблюдал такую картину, когда умственная каша в мозгу Эллери вот-вот готова свариться. Я заметил, что в этот критический момент всегда бывало полезно собрать вместе всех, кто имеет отношение к занимающему его мысли делу. Это дает ему какой-то последний импульс.

- Но сегодня моя свадьба При чем здесь дело? - вскрикнула Роберта, - Мы жених и невеста, а не подопытные кролики, чтобы во время нашей.., нашей...!

- О, я понимаю, что требую слишком многого, - вкрадчиво заговорил старик.

- Кроме того, инспектор - ведь Лоретта не захочет прийти! - перебила его девушка. - Вы же помните, при каких обстоятельствах прекратились наши отношения. Да ей и некогда, наверное, выступает в ревю...

- Помилуйте, с каких это пор на Бродвее дают вечернее шоу по воскресеньям. Нет, сегодня она свободна, и у меня есть предчувствие, что она захочет прийти. Может быть, Лоретта только и ждет подходящего случая, чтобы помириться? И не упустит возможности сделать это теперь. Как говорится, кто старое помянет... Я уверен, что и вам самой будет приятнее улететь в Англию с легким сердцем, позабыв все прошлые обиды. - У славного инспектора Куина, видимо, еще сохранилась старомодная вера в магическую силу заклинании типа: "Мирись-мирись-мирись, и больше не дерись..."

В характере инспектора навсегда осталось что-то по-домашнему детское.

- Что вы сказали? - переспросил он Роберту, возвращаясь следом за ней в гостиную.

Та молча собирала чашки и блюдца.

- Не стоит относиться ко всему так серьезно, Роберта.

- Но Харри не согласится...

- Я беру Харри на себя. Он нашего паля ягода, понимает тонкости нашего дела.

- Но ведь это его собственная свадьба!

- Подумайте хорошенько. Я заранее благодарен вам за согласие.

И инспектор невозмутимо направился в кабинет Эллери, оставив Роберту в гостиной. Тщательно закрыл за собой дверь. Его сын, развалясь, сидел за рабочим столом. Вертящееся кресло он развернул так, чтобы можно было задрать ноги на подоконник. Взгляд Эллери был неподвижно устремлен в дымное небо за перилами проходящей вдоль окна пожарной лестницы.

- Сынок.

Тот продолжал смотреть в окно.

- Ты ничего не хочешь мне сказать? Эллери отрицательно качнул головой.

- Ты как, еще только обдумываешь, или уже есть кое-что на подходе, да ты пока говорить не хочешь? Эллери и на это ничего не ответил.

- Ну хорошо, - вздохнул инспектор. - Я пойду спущусь в кафе к Исааку Рубину и закажу чего-нибудь вроде копченой индейки и бутербродов с ветчиной.., ну и всякие мелочи вдобавок. По дороге заодно позвоню Лоретте Спейнер, Карлосу Армандо и еще кое-кому. Миссис Пилтер, наверно, Вильяму Уессеру тоже. Приглашу всех на свадьбу.

Последние слова инспектора возымели некоторое действие. Ноги Эллери со стуком свалились с подоконника на пол.

- Ты ведь именно это сделал бы сейчас, будь у тебя руки развязаны. Ведь так, сынок? Тебя что-то сдерживает.

- Черт побери, ты изучил меня вдоль и поперек! Так что даже тошно... медленно заговорил Эллери. - И ты, как всегда, прав. Но вытаскивать на белый свет грязное убийство, когда люди женятся... Скажи, предполагал ли ты во мне остатки сентиментальности? И это в мои-то годы... Кстати, ты все равно ничего не сможешь устроить без согласия Роберты и Берка.

- С Робертой дело улажено, хотя про Армандо я не упоминал. С Берком переговорю тоже я. Слово за тобой: надо или не надо?

Эллери подергал себя за нос, потом щелкнул пальцами. В нем происходила внутренняя борьба.

Наконец он произнес:

- Надо или не надо? Скорее надо, но я... Я еще не совсем уверен, что мое решение верно.

- Может быть, я упустил кого-нибудь из виду? Кого еще из нужных тебе людей позвать?

Эллери раздумывал некоторое время.

- Да нет.., хватит, - Он опять посвятил все свое внимание серому небу Манхеттена, непроницаемому и загадочному, как никогда.

В голове уже собравшегося уходить инспектора удивленно пронеслось: "Странно, он даже не заказал мне купить традиционное пастрами <Пастрами/>(итальянск.) блюдо из копченой говядины.>!

Глава 43

С Харри Берком, как и предполагал инспектор, никаких осложнении не случилось.

- А жениться, оказывается, чертовски хлопотно! - буркнул шотландец в ответ на предложение старика, тряхнув песочной головой, - Ладно, зовите. Главное жениться наконец и убраться из вашей проклятой страны подобру-поздорову! С завтрашнего дня, инспектор, я буду вспоминать этот развеселый город только в кошмарных снах. Впрочем, все, что здесь произошло, это и есть такой вот дурной сон. Но завтра - завтра утром - мы с Берта проснемся!

- Жених согласен! - обрадовался такой покладистости инспектор и повернулся к Роберте, недовольно ковырявшей носком туфли ковер. - Ну вот, с Харри все в порядке.

- Что делать, значит, невеста тоже согласна. Старик поспешил к Исааку Рубину за деликатесами к свадебному столу, все еще ни словом не обмолвившись об Армандо. Инспектор был человеком методичным, поэтому считал, что всему свое время.

С Лореттой пришлось попотеть так же, как и с деликатесами у мистера Исаака Рубина, который без передышки суетился за стойкой с лакомыми кусочками, пытаясь удовлетворить самые сокровенные гастрономические желания огромной толпы не соблюдающих пост вероотступников. Для них его кафе было оазисом в воскресной пустыне. Инспектору наконец удалось купить все необходимое и закрыться с добычей в телефонной будке, преисполнясь решимостью выйти на словесный поединок с намеченными им лицами. Для этой цели он вооружился несколькими десятицентовиками.

Вильям Мелони Уессер сдался без боя. Инспектор сразу же атаковал его утверждением, что в качестве верного стража самого крупного состояния изо всех, находящихся на его попечении, он обязан присутствовать. Хотя какое отношение обязанности Уессера имели к свадьбе, так и осталось неясным. Адвокат похмыкал немного, немного помялся и дал свое согласие. (При этом, правда, заметив, что он не видит связи между бракосочетанием посторонних лиц и его долгом поверенного, и что он вынужден будет отказаться от пары важных визитов. Да и в чем вообще, собственно, заключается его роль?). С Седьмой Пилтер было еще проще. В трубке послышалась пара вздохов замечательного средневекового носа и затем раздалось:

- Где бы ни появилась Лоретта, я последую за ней. Предупреждаю вас, инспектор, обращайтесь с ней с величайшей осторожностью, пылинки сдувайте! Она сейчас - самое дорогое достояние в Нью-Йорке. Волоска с ее головы не должно упасть! Так кто, вы сказали, женится? - И опять старик умолчал об Армандо.

А вот осада Лоретты потребовала некоторой сноровки.

- Я в принципе не понимаю вас, инспектор. С чего это вдруг Роберта вздумала приглашать меня на свою свадьбу?

- Как с чего? Разве в таких случаях не зовут лучших друзей? - подчеркнуто удивился инспектор. - Почему бы вам не пойти, мисс Спейнер?

- Потому что ни она не принадлежит к числу моих лучших друзей, ни я - к ее. Все это давно в прошлом. Кстати, если Роберта действительно так хочет меня видеть, то почему она не пригласила меня лично?

- О! Масса последних предсвадебных приготовлений, понимаете? Они так внезапно решили устроить свое бракосочетание...

- Ну что ж, инспектор. Очень благодарна вам за приглашение, но принять его я не могу. Еще раз спасибо.

В этот момент инспектор услышал где-то вдалеке медоточивое "Мое сердечко!" - а затем воркующий голос Армандо.

- Одну минутку, пожалуйста, - попросила Лоретта. Из трубки донеслись отзвуки торопливого разговора. Старик стоял в будке, усмехался и ждал. Армандо советовал - шутки ради - принять приглашение. Итак, он чувствовал себя в безопасности и снова решил слегка порезвиться! Очень хорошо. Просто расчудесно. Эллери останется доволен. Инспектору уже в который раз страстно захотелось узнать, что у его сына на: уме. О том, какую свинью они подкладывают новобрачным, старик старался не думать.

- Инспектор Куин, - раздался в трубке голос Лоретты.

- Да?

- Хорошо, мы придем.

- Мы? - с нескрываемой радостью переспросил инспектор. Так, значит, одним выстрелом сразу двух зайцев! Он встретил в лице Армандо неожиданного союзника в своих замыслах.

- Да, мы с Карлосом. Без Карлоса я никуда не пойду.

- Ну-у, я прямо не знаю... Мисс Спейнер, если принять во внимание отношение к нему Роберты, я уж и не говорю о Харри Берке...

- Весьма сожалею. Но если они действительно хотят видеть меня в числе их гостей, то придется смириться с присутствием Армандо.

- Хорошо, пусть будет по-вашему, - сказал инспектор с хорошо разыгранным смирением. - Я только надеюсь, что он." хм.., ну, отнесется с пониманием к важности момента. Я ни в коем случае не хотел бы испортить свадьбу Харри и Роберты. - На этом инспектор закончил разговор и повесил трубку, ощущая себя почти Иудой. Но он постарался подавить это чувство в самом зародыше.

"Вот так славная свадьбочка получается, черт бы побрал ее совсем!" виновато подумал инспектор, покидая телефонную будку. Он в сто первый раз спрашивал себя, что бы все это значило?

Глава 44

Что и говорить, свадьба получилась действительно славная... Судья Мак-Кью прибыл к семи. Это оказался высокий пожилой господин с шапкой белоснежных волос, мускулатурой каменщика, носом боксера-профессионала и типичными для судьи пронзительными голубыми глазами. Он возвышался над инспектором Куином словно гора Фудзияма над хижиной у ее подножия. Он постоянно поглядывал на часы, начиная с того самого момента, как инспектор ввел его в гостиную. И не переставал делать это даже когда ему представляли несчастную парочку, у которой начали появляться явственные симптомы классической предсвадебной лихорадки.

- Я не хотел бы торопить события, - заговорил шаляпинским басом судья Мак-Кью, - но дело в том, что я отлучился из дома под нелепым, но благовидным предлогом, и миссис Мак-Кью ждет меня обратно с минуты на минуту. А вы знаете, как она относится к бракам во время Поста?!

- И я начинаю соглашаться с ней, - не по-жениховски раздраженно ответил Харри Берк. - К сожалению, придется подождать. Инспектор Куин пригласил кое-каких знакомых на нашу свадьбу. - Берк сделал укоризненное ударение на слове "нашу".

- Дорогой, скоро все уладится, - нервно сказала Роберта. - Судья, скажите.., не могли бы вы выполнить церемонию заключения брака, по возможности следуя церковному порядку, а не просто гражданским правилам? Я потому спрашиваю, что я чувствовала бы себя как-то более надежно выходящей замуж, чем если бы...

- А почему бы и нет, мисс Вест? - ответил судья. - Вот только я не захватил с собой Сборника Молитв.

- У Эллери в библиотеке найдется один, - заявил Берк, а на лице у него было написано: "Делайте что хотите, только покончим скорее!"

- А я уже приготовил его, - неожиданно раздался голос Эллери, на удивление радостный. Он появился в дверях кабинета с маленькой потрепанной книжицей в красном переплете. Эллери держал ее так, словно она была слишком тяжела для нормального мужчины: со всем напряжением мускулов, на какое только способен. Страница 300, по-моему.

- Эллери, вы хорошо себя чувствуете? - осведомился Мак-Кью.

- Прекрасно, - с лихорадочно сияющими глазами ответил Эллери, протянул книгу судье и отошел к окнам, между которыми Роберта поместила в качестве подходящего для свадьбы фона корзинку с ветками мимозы, купленную где-то Берком. Эллери закусил нижнюю губу и нервно подергивал себя за кончик носа.

Берк подозрительно скосил глаза в его сторону и пробормотал что-то себе под нос.

- А вот и Уессер, - внезапно сказал Эллери. - И миссис Пилтер следом.

- Еще кого-нибудь ждем? - поинтересовался Мак-Кью, снова сверяясь с часами.

- А вот и машина Лоретты подъехала, - продолжал оповещать Присутствующих Эллери. Затем он сделал паузу и закончил, не отрывая глаз от окна, - она и Карлос Армандо.

- Кто-о?! - Берк буквально окаменел.

- Но, Харри, дружище, понимаете ли, - засуетился инспектор, - Лоретта отказывалась приезжать без него. А если вы хотели пригласить Лоретту, то...

- Я не хотел приглашать никакую Лоретту! Я вообще никого из них не хотел приглашать! - зарычал шотландец. - Чья это свадьба в конце концов? Что вы здесь за спектакль устраиваете? Да будь я проклят, что пошел навстречу вашим паршивым просьбам!

- Харри... - простонала Роберта.

- Плевать я хотел на них всех, Берти! Эти скоты топчут самое святое в нашей с тобой жизни, превращают его в мерзкую потеху! Я не желаю участвовать в вашем шоу, Куин! И тебе, Берти, не позволю!

- Что все это значит? - спросил слабеющим голосом судья Мак-Кью. Ему никто не ответил.

Захлопали двери.

Роберта, на грани истерики, бросилась в спальню инспектора.

В течение следующих нескольких минут состоялся небольшой парад: нечто среднее между "Новостями моды" и массовкой Феллини. Нежеланные гости один за другим медленно заполняли помещение, встречаемые насупившимся Берком, церемонно улыбающимся Эллери и сверх всякой меры гостеприимным инспектором, за которым маячила фигура вконец озадаченного Мак-Кью. Единственный из присутствующих, кто откровенно наслаждался происходящим, был Карлос Армандо, чье смуглое лицо и черные глазки дышали злобной наглостью. Собравшиеся бесцельно слонялись по маленькой гостиной, напоминая карты в колоде, снова и снова тасуемой неопытным игроком. Раздавались сконфуженные приветствия, неловкие любезности, риторические восклицания и неразборчивое бормотание каких-то вежливых фраз. С затаенной враждебностью пожимались руки, кто-то с воодушевлением обсуждал нынешнюю затянувшуюся весну, затем время от времени внезапно наступало смущенное молчание, взрываемое шумными поздравлениями Лоретте и, как лейтмотив у Вагнера, все это перемежалось бодрыми шуточками по поводу пропавшей невесты. В основном усердствовал Армандо - с самым что ни на есть невинным видом.

- Она в спальне, приводит себя в порядок перед радостным событием, - уже в сотый раз объяснял собравшимся инспектор.

В конце концов Роберта появилась перед публикой: бледная, но с высоко поднятой головой, в стиле героинь викторианских пьес. Тишина, воцарившаяся в маленькой гостиной при ее появлении, только усугубила всеобщую подавленность. Сладенькие гримасы Армандо отравляли настроение. Эллери был вынужден крепко вцепиться в руку Берка, чтобы удержать мускулистого жениха от опрометчивых поступков. В конце концов, всем на удивление, именно Лоретта спасла положение. Она подошла к Роберте, положила руки ей на плечи, расцеловала и увела в кухню, чтобы вместе достать из холодильника и приготовить букет для невесты. Когда они вернулись в гостиную, Роберта объявила Лоретту подружкой невесты и свидетельницей. Инспектор тут же вытащил несколько веточек мимозы из корзинки у стены и наскоро соорудил традиционный наряд подружки, воспользовавшись широкой лентой белого шелка, еще из рождественских припасов.

Наконец все устроилось. Судья занял место между окнами на фоне веток мимозы. По правую руку лицом к нему встал Берк, по левую - Роберта, как положено при церковном венчании. Лоретта поместилась позади Роберты, а Эллери - позади Берка. Все остальные выстроились следом. Судья Мак-Кью открыл Сборник Молитв на трехсотой странице, водрузил очки в роговой оправе на свой мощный нос и начал оперным басом читать текст брачной церемонии, как это установлено в Протестантской Епископальной церкви Соединенных Штатов Америки от шестнадцатого октября тысяча семьсот восемьдесят девятого года от Рождества Христова:

- Возлюбленные братья! - возгласил он и прокашлялся. Инспектор Куин со своего тщательно выбранного заранее наблюдательного пункта не сводил глаз с Эллери. Это его любимое чадо всегда отличалось самобытным характером. Но инспектор никогда раньше не видел сына таким окаменевшим, чуть ли не теряющим сознание от какой-то напряженной внутренней борьбы. Вне всякого сомнения, единственный плод родового древа Куиноа точил какой-то червь сомнения. Но какой? И пока судья читал, старик безуспешно пытался ответить на этот вопрос.

- ..мы собрались сейчас здесь перед лицом Бога и друг друга, чтобы сочетать этого мужчину и эту женщину святым таинством брака...

Комната наполнилась атмосферой таинственности, свойственной всем бракосочетаниям. Даже мурашки по телу забегали. Роберта в бессознательном трепете прижимала к белому кружевному подвенечному платью купленную Берком розовую бархатную муфточку, так что букетик гардений на ее корсаже вот-вот должен был помяться. Коренастый жених от волнения слегка вытянулся, как будто его только что назначили в караул Бэкингемского дворца. Инспектор даже представил себе его в красивом кивере и при мушкете. Мысли Лоретта Спейнер уносились куда-то далеко-далеко, в область мечтаний. Сельме Пилтер с трудом удавалось скрыть грустную зависть старой женщины, для которой свадьба - это только предмет тоскливых воспоминаний. Что касается самого инспектора, то его внимание привлекло любопытное зрелище - круглое брюшко адвоката Вильяма Мелони Уессера. Оно плавно колыхалось в такт напевного чтения судьи, словно Уессер участвовал в одном из древних обрядов культа плодородия. Только Армандо чувствовал себя полностью в своей тарелке, с циничной издевкой наблюдая за процессом, в котором он сам столько раз принимал непосредственное участие.

- ..который является святым установлением Божиим... - судья долго распространялся о мистической сути брака, священных обязанностях супругов, упомянул о чуде на Браке в Кане Галилейской <Первое/>Христа. На свадьбе не хватило вина, и Он превратил воду в вино.>, а инспектор в это время снова сосредоточил свое внимание на сыне. Тот оставался бледен и напряжен.

Старик начал не на шутку беспокоиться: не совершил ли он ошибку, взяв дело в свои руки? Что он сделал не так? В воздухе у явственно чувствовалось, что что-то не так...

- ..и потому никто да не вступает в него необдуманно или легкомысленно; но преисполненный благоговения, благоразумно и почтительно, в здравом уме и помышлении и со страхом Божиим.

Что не так? Что не так?!

- И да примут это святое установление двое, пришедшие сюда сочетаться браком.

"Что его так терзает?" - не переставал гадать инспектор. Но что бы это ни было - борьба велась явно нелегкая. Мускулы шеи Эллери сильно напряглись, нижняя челюсть подрагивала. Костяшки пальцев, сцепленных перед собой, побелели. Он оцепенел от напряжения почти так же, как и сам жених, стоящий впереди него. "Но у Берка-то есть на это вполне понятная причина! - терялся в догадках инспектор, - а у сына моего что?!"

- И пусть любой, кто знает что-либо, препятствующее сочетанию этих двоих законными узами брака, - продолжал тем временем свой речитатив оперный бас, подымет свой голос и поведает об этом всем, иначе да не будет ему покоя ни на небе, ни на земле.

В мозгу старика проносилось: "Сейчас должно что-то случиться!.. Так не может больше продолжаться... Он сдерживается из последних сил-." Эллери открыл рот. И тут же плотно стиснул челюсти.

- Я обращаюсь к вам обоим и требую, как потребуют на Страшном Суде, где все тайное станет явным, чтобы тот из вас, кому ведомы препятствия для законного вступления вашего в брак, признался...

Раздался голос Эллери:

- Мне ведомы.

Слова прозвучали так, словно они вырвались сами по себе, помимо воли говорящего. И действительно, сам Эллери был не менее других ошеломлен тем, что сказали его губы. Суровые голубые глаза судьи уставились на него поверх головы Берка; новобрачные полуобернулись к нему с протестующим видом; глаза остальных (не исключая и Карлоса Армандо) также обратились на него, словно Эллери издал неприличный звук посреди благоговейной тишины церковной молитвы.

- Я знаю препятствие, - - повторил Эллери. - И больше не в силах молчать. Судья, вам придется прервать бракосочетание.

- Он спятил! - крикнул Берк, - Просто спятил!

- Нет, Харри, - отвечал Эллери. - Увы, я в своем угле. Даже слишком.

Глава 45

- Я должен принести вам свои извинения, Роберта, - продолжил свое неожиданное выступление Эллери. - На первый взгляд покажется, что для моих слов сейчас не время и не место. Но с другой стороны, это место и это время единственно возможные. Иными словами, у меня нет выбора, - И он повторил снова, как бы стараясь убедить себя самого:

- У меня нет выбора.

Он выступил вперед из живописно застывшей в немой сцене группы и сказал:

- Будет лучше, если вы все присядете. Мне может понадобиться довольно много времени.

У него был такой вид, словно он страшно стесняется, что придется отнять это время у уважаемых слушателей. Затем он начал расхаживать по комнате, рассаживая присутствующих. Первой он с особой тщательностью усадил Роберту. Затем - Сельму Пилтер, следом - Лоретту Спейнер. Мужчины отказались садиться и остались стоять. Напряжение нарастало с каждой секундой, в воздухе сгущалась особая атмосфера, как перед началом суда Линча. Только неясно было: кто палачи, а кто - жертва?

Эллери сделал над собой заметное усилие и начал:

- Только что я говорил о месте и времени. Ну ладно, место - это всегда дело случая, а вот как насчет времени? Дело в том, что сейчас нам придется столкнуться лицом к лицу как раз с проблемой времени.

Сейчас.., да, именно сейчас нам придется иметь дело с широкоизвестным уголовным преступлением, то есть - убийством Глори Гилд.

Я вынужден вернуться назад и напомнить вам о завещании Глори, вернее, о его копии, - Эллери перевел дух. - А именно - о том тексте, который она вписала симпатическими чернилами между машинописных строк. О том, как ей случайно удалось подслушать планы своего собственного убийства из ваших уст, Армандо. Как раз в тот самый вечер, когда вы пригласили Роберту Вест в квартиру своей жены, полагая, что та находится на вилле в Коннектикуте. Именно тогда вы задумали подговорить девушку совершить для вас убийство.

- Слушайте, вы, - меня на дешевый понт не возьмешь! - заявил Армандо, оскалив белые зубы в некоем подобии улыбки. - Все это срежиссировано просто шикарно, мистер Куин, но не надейтесь, что я от неожиданности вдруг сболтну какую-нибудь глупость. Рассказ о подслушанном Джи-Джи разговоре? Симпатические чернила? Боже, вы только подумайте, какая романтика! Но, увы, не в моем вкусе... Для меня нужно что-нибудь посолиднее.

- Вопрос в том, - продолжал Эллери, поворачиваясь спиной к смуглолицему потомку цыганского рода, - вопрос в том - что нам известно о времени, когда произошел преступный разговор? Это наилюбопытнейший вопрос.

Но тут его прервали.

- Вы, видимо, не могли придумать ничего лучшего по отношению ко мне, как копаться в уголовном дерьме вместо моей свадьбы! - раздраженно воскликнул Харри Берк. - У вас с головой не все в порядке, Куин! Явно не все дома... Вы соображаете хоть, что несете?

- Значит - на повестке дня вопрос о времени, - повторил Эллери. Он достал из кармана листок голубоватой бумаги, - Вот копия завещания с тайной запиской между строк. Вы, Харри, и вы, Роберта, а также и мистер Уессер присутствовали при ее чтении. Поэтому вы, равно как и мой отец, зачитавший ее вслух, знакомы с ее содержанием. Судья, Лоретта, миссис Пилтер и Армандо - особенно Армандо, не так ли? - еще нет. Поэтому прошу потерпеть, пока я прочту ее вслух.

- Да вы сами взяли ее, да и написали! - оскалился Армандо. Однако в его улыбке проскользнула некоторая настороженность, - Впрочем, читайте. Жалко, что ли?

Эллери не обратил на его реплику ни малейшего внимания.

- "Я пишу эти строки, потому что данное завещание в скором времени может вступить в силу, - начал он. - Я собиралась уехать на виллу, чтобы на некоторое время сменить обстановку..." - Он читал бесстрастным тоном, напоминавшим школьного учителя, в то время как остальные - учеников, собравшихся на урок. Темой этого урока было: как жена Армандо отправилась в Ньютаун и обнаружила, что секретарша забыла распорядиться насчет электричества; как в доме было очень "холодно и сыро" и как Глори, опасаясь простуды, предпочла вернуться в город. Как она проникла в квартиру с запасного хода и подслушала беседу своего мужа с незнакомкой, а также описание внешности Роберты. Как Армандо обозвал ее "коровой", которую им с Робертой предстоит "хорошенько подоить". О его предложении, чтобы Роберта совершила убийство, пока он обеспечит себе алиби, после чего унаследует все деньги и женится на Роберте. И как не в силах больше выносить этого Глори Гилд выбежала из квартиры "куда глаза глядят", как почти всю ночь бродила по улицам и, наконец, уехала обратно на виллу в Коннектикут, где "оставалась два дня, обдумывая случившееся". И так далее, до самого конца.

Все озадаченно молчали, но только не Армандо!

- Естественно, я отрицаю все это! - заявил он, - Это подлог!

- А ну-ка, поспокойнее! - распорядился Эллери, засовывая копию завещания обратно в карман, - Возвращаюсь к тому, с чего начал. И спрашиваю вас: есть ли в этом документе, только что зачитанном мною, хоть одно слово, указывающее ВРЕМЯ, когда происходила эта мерзкая сцена? - Он покачал головой, - Надо смотреть фактам в лицо: записка Глори не содержит абсолютно никаких сведений о дате встречи Армандо с Робертой.

- Но Роберта уже указывала дату! - разволновался Харри. - Ночь, когда этот негодяй пытался склонить ее на убийство - когда она в ужасе выбежала из квартиры Гилд, - приходится на май месяц. Вы что, забыли? И причем здесь эта чепуха с вопросом о дате?

"Харри, Харри..." - подумал Эллери.

- Харри, сделайте милость, - остановил он Берка. - Дайте мне объяснить "эту чепуху". Глори была убита тридцатого декабря прошлого года. Вы, я и мой отец изучили ее дневники и воспоминания вдоль и поперек, особенно за прошлый год. И что же мы обнаружили? Что каждая страница (за исключением одной) мелко исписана плотным бисерным почерком. И ни на одной нет упоминания о событиях той роковой ночи, когда Глори подслушала разговор Армандо. В майских записях в том числе. Никто (правильнее будет сказать - ни один из ведущих следствие) не ухватился за этот факт и не сделал соответствующих выводов. То есть получается, что за весь прошлый год Глори Гилд не написала в дневниках ни слова о подслушанном заговоре. Вернее - прямо не написала.

- Что значит - прямо? Ты на что намекаешь? - помрачнел инспектор Куин. Она вообще не написала об этом - ни прямо, никак. Ты же сам только что сказал.

- Я сказал - прямо не написала. Но возникает вопрос - не оставила ли она (а она оставила!) упоминания об этом каким-либо косвенным образом?

Через мгновение его отец выпалил:

- Пустая страница!

- Вот именно, пустая страница. А каким числом она датируется?

- Первым декабря. Эллери кивнул:

- Конечно, если учитывать, что это единственная пуская страница во всех дневниках. И вне всякого сомнения, что Глори именно первого декабря подслушала коварные замыслы Армандо. И у нас есть подтверждение этой догадки: на пустой странице от первого декабря симпатическими чернилами написаны четыре буквы, которые и являются ключом к тайному посланию между строк завещания. Это послание в свою очередь чрезвычайно подробно сообщает нам о событиях страшной для Глори ночи. И вне всякого сомнения, что датой подслушанного ею разговора было именно первое декабря.

Первое декабря, - повторил Эллери в звенящей тишине, впервые за все время обращаясь прямо к Роберте, - а вовсе не май, Роберта. Более того, есть все основания считать вашу датировку не случайной оговоркой. Насколько я помню, вы дважды неверно обозначили время встречи с Армандо. В первый раз это случилось в новогоднее утро, когда мы с Харри только что прилетели из Англии, меньше чем через тридцать шесть часов после убийства. Я обнаружил записку моего отца, где он сообщал о вашем звонке и просьбе позвонить вам. Я так и поступил. Вы настаивали на немедленной встрече. Я согласился, и вы рассказали нам о вашей связи с Армандо и разрыве с ним после того, как он предложил вам убить Глори. Вы сказали, что такое предложение имело место немногим более семи месяцев назад. А так как рассказ ваш происходил первого января, то, значит, эти самые семь месяцев уводили нас в конец мая.

Я допускаю, что можно самым невинным образом спутать даты однажды. Хотя ошибка в целых полгода - вещь сама по себе почти невероятная. Но вы допустили ее и во второй раз, в день, когда я разгадал значение слова "лицо" ("Face"). Вернее не слова, а четырех букв, его составляющих. Мы извлекли на белый свет тайное послание, и мой отец громко прочел обвинение против вас в вашем же присутствии. Вы немедленно охарактеризовали время описываемых событий как "та самая майская ночь", о чем только что упоминал и Харри. Что ж, весьма оперативно с вашей стороны, Роберта. Вы раньше нас всех сообразили, что Глори позабыла указать дату рокового события, и ловко воспользовались этим обстоятельством, чтобы укрепить в наших глазах свои собственные показания.

По вашим словам, вы Армандо в глаза не видели с "той самой майской ночи" и до вечера тридцатого декабря, когда он внезапно появился у вас в квартире, чтобы установить свое алиби.

Но теперь становится понятным, что вы преспокойно встречались с вашим любовником до последнего времени, хотя заявляли, что с ужасом отвергли его уже в мае. Ваши свидания происходили вплоть до ночи первого декабря. Ночи, когда он действительно предложил вам совершить преступление. А вовсе не за шесть месяцев до этого! Если же описанные события имели место не весной, а в декабре, то значит, вы преспокойно встречались с ним в течение лета и последующих месяцев, вплоть до первого декабря.

И в этом вы солгали нам, Роберта. Но если так, то и все остальное, рассказанное вами, немедленно ставится под сомнение. Каждое ваше слово теперь требует проверки. Возьмем, например, алиби Армандо на ночь убийства. Стоит нам заподозрить фальшивость его алиби, как отсюда автоматически вытекает НЕНАДЕЖНОСТЬ ВАШЕГО СОБСТВЕННОГО АЛИБИ на роковую ночь. Ведь алиби вообще палка о двух концах, только второй не сразу бросается в глаза. С одной стороны, оно работает на человека, алиби которого подтверждается. Но, с другой, в то же самое время оно косвенным образом является алиби и для того, кто его обеспечивает. Вот на этом-то и основывался ваш почти гениальный план! Вы оба выходили сухими из воды, создавая алиби друг для друга. Вот что послужило причиной вашего внезапного ночного появления у меня дома. Вы, выгораживая своего любовника, одновременно загодя отводили подозрения и от себя самой.

Знаете, Роберта, подлинно невинный человек не станет придумывать хитрые ходы, чтобы избавиться от подозрений.

Все мои логические рассуждения в результате сводятся к одному, - снова обратился прямо к медноволосой девушке Эллери. - Вы, Роберта, и были тем орудием, при помощи которого Армандо привел в исполнение свой план. Вы были его помощницей. Вы и есть та женщина, за которой мы все время безуспешно охотились, - женщина, застрелившая Глори Гилд.

Девушка стояла белая как полотно, судорожно прижимая к груди букетик гардений - символ невесты, - так что цветы безжалостно ломались. Кожа Берка стала похожа на медленно, но верно твердеющий гипс, и только в прозрачных глазах еще можно было заметить слабые признаки жизни. Что касается Армандо, то он облизнул пухлые губы, краснеющие на угреватом смуглом лице, и затем полуоткрыл их, как бы собираясь заставить Роберту молчать. Но тут же сжал зубы, так и не издав ни звука, видимо, испугавшись, что этим он, несомненно, выдаст себя.

Эллери отвернулся было от новобрачных - вид их был для него невыносим. Но тут же справился с собой и повернулся обратно.

- Я сказал, что вы были помощницей Армандо, - обратился он к Роберте. Остается убедиться - так ли это?

Увы, это - так.

Я утверждаю столь уверенно, потому что есть три соображения, подтверждающие вашу вину. Эти соображения с неизбежностью вытекают из самого хода следствия.

Первое. В своем послании между строк завещания Глори оставила нам подробнейшее описание женщины, с которой Армандо обсуждал планы убийства. И это описание полностью совпадает с вашим обликом, Роберта, - вплоть до родинки на щеке. Вы лгали нам, поэтому теперь мы не можем принимать на веру заявление о том, что вы с ужасом отвергли предложения Армандо. А вот факт остается фактом: в своем письме Глори недвусмысленно обвинила вас. "Вот эта женщина и есть помощница Карлоса, - написала она в конце. - Если меня найдут убитой, то она - тот самый человек, который совершил для него убийство". И я допускаю, что Глори никогда не оставила бы такого уверенного обвинения, если бы у нее не было никаких оснований. То есть беседа, подслушанная ею в ночь первого декабря, не оставила у нее ни малейшего сомнения в том, что вы поддержали идею Армандо. Будь вы охвачены таким "ужасом" и "омерзением", о каком рассказывали нам, так что не могли "и слова вымолвить", то у Глори Гилд сложилось бы совсем другое впечатление! Следовательно, в ту ночь вы сказали или сделали нечто такое, что убедило Глори в вашем полном единодушии с Армандо и согласии на убийство.

Более того, мне хотелось бы обратить ваше внимание на шифрованный ключ-ребус, при помощи которого Глори указывала на свое тайное послание между строк завещания. Представьте себе Джи-Джи в ночь тридцатого декабря, сидящую за своим рабочим столом, смертельно раненую, но нашедшую в себе силы схватить ручку и нацарапать на клочке бумажки четыре буквы, напоминающие слово "лицо" ("Гасе"), за секунду до того, как рухнуть на него всем телом. Это не было внезапным озарением на пороге смерти или порывом отчаяния. Теперь мы знаем, что Глори заранее заготовила свой ключ из четырех букв, имеющих к тому же и словесное значение, почти за месяц до роковой ночи. Именно тогда - то есть первого декабря - она написала симпатическими чернилами те же самые четыре буквы - слово на пустой странице дневника.

Теперь становится понятным, что не страсть Глори к головоломкам побудила ее в последний момент прибегнуть к шифровке и тайнописи. Хобби певицы просто подсказало способ действия, но мотивы были совсем иные. Оставь она заранее прямые указания о том, что заговор от первого декабря стал ей известен, то в таком случае следовало опасаться или Армандо, или Джин Темпль, секретарши. Оба имели свободный доступ к ее бумагам и оба могли легко найти разоблачительные записи и уничтожить их: Армандо по вполне понятным соображениям, а Джин Темпль просто потому, что была его любовницей и он вертел ею, как хотел.

Тут мы приближаемся ко второму подтверждению вины преступной парочки, Эллери неожиданно резко обернулся к Армандо, так что тот невольно отшатнулся назад. - Когда вы задумали убийство вашей жены, Армандо, то полагали, что брачный договор с нею уничтожен после пятилетнего испытательного срока. Как вы возмущенно утверждали во время чтения завещания, Глори разорвала его на ваших глазах по истечении пяти лет. Но выяснилось, что она и не думала делать ничего подобного: уничтожена была простая бумажка, подделка. Поэтому когда мистер Уессер прочел завещание вернувшимся с похорон наследникам, до вас впервые дошло, что она перехитрила вас. Что ваш брачный договор все еще в силе. Что вы пустились во все тяжкие, включая и организацию убийства, ради всего-навсего жалких пяти тысяч долларов!

Для большинства убийц это означало бы бесславное поражение. Простой смертный сдался бы, махнул рукой, забрал свои пять тысяч и попытал бы счастья в другом месте. Любой - но только не вы! Не в ваших правилах останавливаться на полпути. Поэтому вы быстро сообразили, как сделать хорошую мину при плохой игре и обойти препятствия на пути к богатству, посмертно возведенные Глори. Всем известно, что убийца не имеет права официально пользоваться имуществом, полученным незаконным путем. И если бы главной наследнице состояния Джи-Джи Лоретте Спейнер - было предъявлено обвинение в убийстве своей тетки, то ВСЕ НАСЛЕДСТВО АВТОМАТИЧЕСКИ ПЕРЕХОДИЛО БЫ В ПАШИ РУКИ, невзирая на условия брачного договора. Ведь в этом случае, после ухода со сцены Лоретты, вы оставались бы ЕДИНСТВЕННЫМ живым претендентом. У Глори Гилд больше не было ни одного законного наследника.

Таким образом, вы затеяли следующую партию в вашей игре и попытались навести подозрения в убийстве на Лоретту. Вы сообразили, что теперь ей можно приписать чрезвычайно веский мотив преступления: желание завладеть наследством. Заявление Лоретты о ее неведении относительно содержания завещания никакими доказательствами не подкреплялось. Вы выяснили, что ход событий теоретически давал Лоретте очень удобный случай совершить убийство. Оказалось, что имеется только одно личное утверждение Лоретты о том, что она оставила тетку в ночь убийства еще живой и здоровой. Имея в своем распоряжении мотив и подходящие условия для преступления, вам оставалось только добавить третий фактор, чтобы расставить для Лоретты классические юридические силки. Нужна была мелочь - хотя бы одна прямая улика. И вы подстроили так, что орудие убийства было найдено среди вещей Лоретты.

Но кто мог без особого труда подкинуть пистолет? Вы, Армандо, больше не проживали в квартире Глори. А вот Лоретта продолжала обитать там, а главное и РОБЕРТА ТОЖЕ. Следовательно, никто иной как Роберта сунула оружие в шляпную коробку в шкафу Лоретты. А когда пистолет выпал оттуда, именно она настояла, что Харри Берку и мне - как ни странно, очень кстати оказавшимся в тот момент в квартире, - было немедленно сообщено о находке.

Теперь перейдем к третьему подтверждению моих обвинений, - Эллери прочистил внезапно пересохшее горло и торопливо заговорил, словно спешил сбросить с плеч тяжкий груз. - Неожиданно возникли кое-какие осложнения. Некий оборванец из Бауэри по прозвищу Спотти возник на горизонте и заявил, что располагает доказательствами невиновности Лоретты. Вы, Армандо, к этому моменту уже успешно организовали убийство своей жены, подстроили обвинение Лоретты, в общем, были почти у цели. Деньги Глори уже маячили перед вашими глазами. Естественно, что в такой ситуации вам было просто позарез необходимо избавиться от неожиданного свидетеля прежде, чем тот сможет выступить публично и разрушить так долго лелеемый план.

Поэтому вы, Армандо, действовали не задумываясь. Вы без колебаний избавились от Спотти. Он был убит в ночлежке в Бауэри, для чего вам понадобилось всего лишь переодеться в платье бродяги, назвать дежурному вымышленное имя, подняться в спальню, всадить нож в лежащего на койке Спотти и благополучно покинуть ночлежку под самым носом у Харри Берка. Или воспользоваться черным ходом.

Но тут возникает закономерный вопрос: каким же это образом удалось вам, Армандо, так быстро узнать о существовании нежеланного свидетеля? Откуда вам сразу же стало известно о его опасных для вашего плана намерениях? И, наконец, каким непостижимым образом вам удалось тут же обнаружить его в огромном городе? Когда бродяга явился в кабинет к Юри Френкелю продавать свою "информацию", вас там не было... А вот РОБЕРТА БЫЛА! Более того, как только Харри Берк решил выследить таинственного оборванца, она немедленно вызвалась составить ему компанию. Отсюда становится ясным, что пока Роберта отлучалась за кофе, оставив Берка на посту у входа в ночлежку, она успела связаться с вами по телефону. Это единственно возможный источник вашей информации, Армандо, давшей вам шанс быстро узнать о появлении лишнего свидетеля и оперативно избавиться от него.

Вот и вся печальная история, - утомленно подвел итог Эллери. - Надо отдать должное - задумано было просто великолепно.., если подобными вещами позволительно восхищаться честному человеку. Блестяще разработанный замысел, блестяще выполненный, блестяще сымпровизированный по ходу дела, когда понадобилось изменить первоначальный план. За последние годы я не встречал равного шедевра человеческой подлости.

Роберта, именно вы проникли в квартиру Глори Гилд вечером тридцатого декабря при помощи полученной от Армандо копии ключа. Именно вы постарались незаметно занять такую позицию, чтоб быть в курсе расследования и служить надежным источником информации для Армандо. Кстати, я уверен, что в ваши первоначальные планы входило вскружить голову именно мне, как человеку, близкому к ведущему расследование офицеру полиции. Но, поспешно заявившись ко мне среди ночи, вы увидели, что на вас сразу же клюнул славный Харри Берк, поэтому вы решили переключиться на него, что было и надежнее, и безопаснее. А доступ к розыскным сведениям он имел такой же, как и я. Именно вы, Роберта, постарались навести нас на ложный след - на поиски какой-то другой несуществующей женщины, якобы помогавшей Армандо. На самом деле этой женщиной были вы сами. Загадочная Фиолетовая Вуаль - это тоже вы. После убийства надобность в ней отпала и - само собой разумеется - никто ее больше не видел. В данном случае вы, Роберта, являлись одновременно и истинным убийцей, и отвлекающим маневром. В арсенале преступных уловок случай редчайший!

В усталом голосе Эллери все явственнее слышался какой-то неумолимый тон, что-то вроде "ваша-карта-бита". И он пугал больше, чем нацеленное прямо в лоб дуло пистолета. Роберта застыла на месте, не в силах пошевелиться. Что касается Армандо, то его злобные черные глазки буквально просверливали ее насквозь, пытаясь остановить, запугать, предостеречь. Но она, казалось, не видела его.., как, впрочем, и остальных.

- У меня, видимо, все, - сказал Эллери. - Если я забыл или перепутал какие-то детали - вы, Роберта, можете дополнить или исправить мой рассказ. ("Нет!!!" - завопили черные глаза Армандо,) Я полагаю, что разлад в отношениях с вашим любовником наступил после оправдания Лоретты. С этого момента ваши интересы разошлись. Денежки Глори, ради которых вы так старались, оказались вне вашей досягаемости.

А вот шансы Армандо, напротив, ничуть не уменьшились. Он обладает каким-то особым инстинктом, заставившим его своевременно направить свои чары на Лоретту, как он проделывал прежде со множеством женщин до нее, в том числе и с ее теткой. А вам, Роберта, стало ясно, что он намерен жениться на Лоретте и таким образом все-таки прибрать к рукам ускользнувшие было денежки. И в день, когда бы это произошло, вы, Роберта, полностью вышли бы из игры. Армандо перестал в вас нуждаться. Ваше взаимное алиби не имело теперь большого значения. И иногда, как часто случается с женщинами, вы переиграли. Вы начали усиленно предостерегать Лоретту против Армандо, пытаясь хотя бы таким образом сорвать его новые планы.., и я полагаю, пытаясь тем самым отвоевать в этой грязной истории для себя последнее - самого Армандо. Ведь вы в первую очередь были просто-напросто без памяти влюблены в него, позволив ему даже склонить себя на преступление. И вот теперь он ускользнул от вас.., к Лоретте!

- А как же я? - вскричал Харри Берк со странным клекотом в горле, словно встревоженная горная птица.

- Вы, Харри? - медленно переспросил Эллери. Чувствовалось, что ему, ох, как не хочется говорить - Неужели вы все еще находитесь в плену сладкого заблуждения, что Роберта была влюблена в вас? Вы послужили лишь пешкой в игре, слишком мелкой фигурой, чтобы считаться с вашими чувствами.

- Но для чего тогда было выходить за меня замуж?! - Шотландец круто обернулся и впервые за все время обратился прямо к Роберте, - Зачем ты выходишь за меня замуж?

Роберта с трудом разлепила губы:

- Харри...

- За каким дьяволом я понадобился тебе в мужья?!

- Харри, я на самом деле влюбилась в тебя. Я люблю тебя, правда!

- Это с руками-то, запачканными кровью?!

Губы ее затряслись, и когда она смогла вымолвить слово, голос был так тих, что все присутствующие с трудом разобрали невнятное:

- Да... - Затем она собралась с силами и продолжала уже громче, - Да, Эллери сказал правду - всю правду и об убийстве, и обо всем... Я действительно стреляла в нее. (Нет! Нет!! Нет!!! - визжали глаза Армандо...) Но в одном он ошибся: о нас с тобой, Харри. Я так хотела забыть все, словно страшный сон. Я всерьез собиралась начать новую жизнь...

- Дура! - заорал Карлос Армандо. - Круглая, набитая дура! Вот ты и вляпалась в куиновскую западню! Да он же просто хотел заставить тебя признаться, а ты и уши развесила! Даже такая дура, как ты, могла бы сообразить, что надо держать язык за зубами, тогда нам ничего не будет! Неужели тебе не ясно, что они ничего не могли поделать? Ведь за всей этой куиновской болтовней не стояло ни одной мало-мальской улики против нас! Никаких оснований для привлечения к суду! Дура. ДУРА!

Инспектор Куин спросил:

- Мисс Вест, вы готовы повторить ваше признание под присягой?

Роберта посмотрела на Харри Берка. Выражение его лица заставило ее отвернуться.

- Да, - сказала она инспектору, - Да.

Глава 46

Объявлялись взлеты и посадки. Обычный хаос аэропорта клубился вокруг них не видящих и не слышащих его. Они представляли собой крохотный островок мертвого штиля в центре людского тайфуна. Они ждали, когда объявят рейс Берка.

Глаза шотландца потеряли свою прозрачность и приобрели кровавый оттенок. Со стороны казалось, что он не спал и не переодевался, по крайней мере, с неделю. Плотно сжатые губы непрерывно дрожали. Он не просил Эллери провожать его. На самом деле Берк просто сказал, что он желал бы никогда больше не видеть Эллери. Но тот, ничуть не обескураженный, отправился с ним в аэропорт.

- Я понимаю вас, Харри, - в который уже раз повторял Эллери. - Да, я воспользовался вами, вашими чувствами, но я иначе не мог. Я долго боролся с собой. Когда Лоретта спела песенку Джимми Уокера и у меня в мозгу ясно вспыхнула вся картина с этими майско-декабрьскими фокусами, в душе моей разгорелась самая тяжелая за всю мою жизнь внутренняя борьба. Я просто не знал, что делать, где выход из создавшегося положения. А когда вы с Робертой еще вдобавок с утра заявились прямо ко мне и сообщили о поспешном бракосочетании, я подумал, что не выдержу и сойду с ума. Ведь ваша свадьба давала мне редчайшую возможность заставить ее признаться. А тут еще мой отец решил собрать всех вместе. Он за долгие годы успел изучить меня вдоль и поперек и почувствовал, что в голове у меня уже готов ответ. Не зная в точности, каков он, отец все-таки знал, как подтолкнуть меня к развязке.

И тогда я сдался, Харри. Я вынужден был это сделать. Вне всяких сомнений в этом был мой долг. И выбора у меня не оставалось. Армандо был прав: все мои доводы против Роберты - всего лишь доводы, недостаточные для суда. Мне оставалось только добиться прямого признания. Но это еще не все. Я чувствовал, что обязан помешать вашему браку с ней. Ведь не мог же я допустить, чтобы вашей женой стала убийца! Но я знал, что только ее личное признание в вашем присутствии способно убедить вас в ее виновности. Ну и, конечно, я не хотел, чтобы преступление осталось безнаказанным...

- Объявляется посадка на рейс девятнадцать Британской авиакомпании, выход номер десять, - раздалось в зале.

Берк схватил свой чемодан и почти побежал к десятому выходу. Эллери едва поспевал за ним.

- Харри.

Тогда шотландец обернулся, сказал исполненным ненависти голосом:

- Катитесь ко всем чертям! - и рванулся в забитый людьми проход, отшвырнув плечом пожилую служительницу, так что она чуть не упала.

Эллери успел подхватить ее.

- Он не совсем здоров, - пояснил он испуганной леди. Он остался у десятого выхода, пока тот не опустел. Пока самолет Британской авиакомпании не вырулил на взлетную полосу. Пока не оторвался от земли и не исчез в воздухе.

Конечно, Берк был несправедлив в своем гневе. Но какой справедливости можно требовать от человека, когда от его жизни и счастья только что не осталось камня на камне?

Наверное, ровно такой же, как и от того, кто вынужден был только что не оставить камня на камне от жизни и счастья другого.., ради конечного торжества этой самой справедливости.

Эллери все продолжал и продолжал стоять, совершенно потерянный.

Он все еще стоял - тихий островок посреди бушующего океана людей - когда чья-то рука легонько коснулась его.

Он обернулся и увидел - ну конечно же, он увидел именно того, кого из всего человечества только и ожидал увидеть - старого инспектора Куина.

- Эл, - сказал его отец, мягко подталкивая сына под локоть, - пойдем, я возьму тебе чашку кофе.