Лицом к лицу. О русской литературе второй половины XX – начала XXI века

С. Гандлевский: Узловые слова или словосочетания могут храниться в сознании годами – из них со временем могут вырасти стихи, как кристаллы. Под эти «эмбрионы» мной заведена папка в компьютере (раньше, в докомпьютерную пору, был пронумерованный список замыслов в рабочей тетради). В каждом файле может быть строфа, несколько слов, вроде ключа к тональности и настроению будущего опуса. Или это может быть абракадабра – «рыба» какого-нибудь необычного, случайно пришедшего в голову, размера или строфы. Будто у меня есть запонки по вкусу; дело за малым: сшить в тон запонкам костюм и найти человека, которому это одеяние было бы к лицу. Раньше меня такой обратный порядок деятельности удивлял, теперь я к нему привык. Толчок к сочинительству я зафиксировать не могу, как не можем мы обозначить границу между сном и бодрствованием. Но явно, что этот «толчок» сопряжен с каким-то повышением восприимчивости вообще. Потому что я (как, наверное, и большинство людей) плохо помню будни, путаюсь, когда и где что-то произошло, но, как правило, запоминаю окружающие мелочи, обстановку, где меня «осенило»: скажем, когда мне пришла в голову такая-то строка, была осень, моросил дождь, я шел в булочную в 1-м Новокузнецком…

Н. Горбаневская: Согласно вышеизложенному, ответа на этот вопрос у меня быть не может.

М. Гронас: Просто записываю текст в файл.

О. Дозморов: Когда стихотворение готово в уме (то есть я его вижу внутренним взором, построфно, причем в напечатанном виде – думаю, что это влияние опыта компьютерного набора), хотя бы на 70–80 % или полностью, и если оно не забылось (а это для меня основной показатель того, что его существование имеет смысл; вспоминать забытое я не буду, бог с ним), то я фиксирую текст в электронном виде. Раньше в начале года я заводил для этого отдельный файл, а теперь просто набираю текст в фейсбуке, в отдельной подзамочной записи. Следующий этап – работа над текстом, его доводка, причем в разной степени рерайта, когда это, конечно, требуется. Иногда рерайт начинается уже в процессе набора. Затем текст с различной степенью выдержки публикуется (примерно каждый второй, остальные остаются скрытыми и потом уничтожаются или на всякий случай остаются), но его чистовая доводка тем не менее продолжается. Иногда идеи возникают после публикации, а бывает, что в комментариях мелькают дельные советы или замечания. Таким образом, публикация есть одновременно и коллаборация. В общем, культура соучастия.

Т. Кибиров: См. ответ на первый вопрос.

М. Кукин: Частично я уже ответил выше. Начинается все с первых слов, иногда нескольких строк (не всегда это первая строка стихотворения). Бывает, что общий замысел – тема, тональность, композиция – уже есть в голове заранее, но это не общее правило… Когда пишу первую редакцию текста, то покрываю экран словами сразу в столбик, т. е. я пишу строфами, иногда с пропусками не найденных сразу точных слов или с записью нескольких вариантов. Т. к. на экране сложно писать слова выше/ниже строки или сбоку на полях, под углом, и сложно зачеркивать и писать поверх зачеркнутого, а все варианты, в том числе и отброшенные, хочется сохранить, то специально для гаджетов у меня со временем появилась своя система условных обозначений – для записи черновиков. Например, зачеркнутое слово я отмечаю знаком //, следом ставлю / и пишу то, что на бумаге написал бы сверху над зачеркнутым. Есть и другие условные обозначения, например, активно пользуюсь знаком «?» и кнопкой Enter, сдвигая ниже отброшенные варианты строк и строф. К этой системе быстро привыкаешь, она удобна и проста в использовании для создания первой редакции и последующей редактуры.

А. Кушнер: Не представляю, как это делается.

Л. Лосев: Не использую.

В. Павлова: См. 4.

В. Полозкова: Могу рассказать про блокнот – есть тексты, написанные сразу набело, без единого исправления, созревшие целиком, пока шел до блокнота. Есть хроника таких мук, ни единого уцелевшего слова из первоначального варианта, все переставлено местами и дописывалось на полях при нехватке места – такое люблю перечитывать больше всего.

Л. Рубинштейн: Не то что подробно, но и вообще никак описать не могу. Потому что не знаю. Потому что никогда фиксирую этапы этого процесса. Просто я в какой-то момент (независимо от «головной» или «письменной» стадии работы) начинаю понимать, что вот эта бесформенная груда букв и слов обретает осмысленную структуру, то есть постепенно становится произведением.

О. Седакова: Этого не происходит.

Е. Симонова: Я просто записываю. Иногда заранее обдумываю примерно текст, а потом просто быстренько пишу. Потом быстро правлю, потом сразу публикую в фб, потом в течение дня правлю по мелочи, если что-то смущает. А потом забываю про него почти навсегда.

Е. Фанайлова: Очень просто переносится, так же как и запись рукой и ручкой, просто диктуется из головы.