Лицом к победе

Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.

Еще обои порванные помнят

О прежней жизни, мирной и
простой.
Но двери всех обрушившихся
комнат.
Раскрытые, висят над пустотой.

И пусть я все забуду остальное —

Мне не забыть, как, на ветру
дрожа.
Висит над бездной зеркало стенное
На высоте шестого этажа.

Оно каким-то чудом не разбилось.

Убиты люди, стены сметены,—
Оно висит, судьбы слепая милость.
Над пропастью печали и войны.

Свидетель довоенного уюта,

На сыростью изъеденной стене
Тепло дыханья и улыбку чью-то
Оно хранит в стеклянной глубине.

Куда ж она, неведомая, делась,

Иль по дорогам странствует каким
Та девушка, что в глубь его
гляделась
И косы заплетала перед ним?..

Быть может, это зеркало видало

Ее последний миг, когда ее
Хаос обломков камня и металла,
Обрушась вниз, швырнул в небытие.

Теперь в него и день и ночь

глядится
Лицо ожесточенное войны.
В нем орудийных выстрелов зарницы
И зарева тревожные видны.

Его теперь ночная душит сырость.

Слепят пожары дымом и огнем.
Но все пройдет. И, что бы
ни случилось,—
Враг никогда не отразится в нем.

22 ИЮНЯ

Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте.
Вспоминайте погибших за нас.

Там, в толпе, средь любимых,

влюбленных.
Средь веселых и крепких ребят.
Чьи-то тени в пилотках зеленых
На окраины молча спешат.

Им нельзя задержаться, остаться —

Их берет этот день навсегда.
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.

 Окликать их и звать их —

напрасно.
Не промолвят ни слова в ответ.
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.

ПАВЕЛ ШУБИН

ПОЛМИГА

Нет.
Не до седин.
Не до славы
Я век свой хотел бы продлить.
Мне б только
До той вон канавы
Полмига,
Пол шага прожить:

Прижаться к земле

И в лазури
Июльского ясного дня
Увидеть оскал амбразуры
И острые вспышки огня.

Мне б только

Вот эту гранату.
Злорадно поставив на взвод…
Всадить ее.
Врезать, как надо.
В четырежды проклятый дзот.
Чтоб стало в нем пусто и тихо.
Чтоб пылью осел он в траву!

…Прожить бы мне эти полмига.

А там я сто лет проживу!

ПАКЕТ

Не подвигались стрелки «Мозера».
И ЗИС, казалось, в землю врос,
И лишь летело мимо озера
Шоссе с откоса на откос.

От напряжения, от страха ли

Шофер застыл, чугунным став,
А за спиной снаряды крякали.
На полсекунды опоздав.

Прижавшись к дверце липкой

прядкою,
Чтобы шоферу не мешать.
Фельдъегерь всхлипывал украдкою
И вновь переставал дышать.

И из виска, совсем беззвучная.

Темно-вишневая на цвет.
Текла, текла струя сургучная
На штампелеванный пакет.

СТЕПАН ЩИПАЧЕВ ПАВШИМ