Лицом на ветер (СИ)

Центурион усмехнулся, но не знал, что сказать на это. Страх снова шевельнулся в сердце. Вчера он злился на неё, готов был задушить голыми руками, когда она опоила его дурманом. Сегодня он тоже злился от бессилия, что не мог добраться до ведра с водой, умирая от жажды, злился, что она бросила его беспомощным и даже не оставила воды рядом. И ещё он увидел её сегодня и снова пережил момент вчерашнего страха, когда она стояла над ним чужая, незнакомая, с поджатыми губами. Свенка. Она была здоровой и сильной, и она всё ещё могла убить его. Но сейчас он в это уже не верил, чем больше глядел на неё, тем больше не верил. Это всё пустые угрозы…

— Как вы себя чувствуете? Есть хотите? — Он отрицательно дёрнул подбородком. — Да не бойтесь вы, я вас не отравлю… Холодного молока хотите?

— Можно немного…

Свенка принесла ему молока и помогла попить. А потом пришёл Дикс, сел рядом, а Рианн принялась за работу. Говорили они на свенском почему-то, и Рианн невольно слушала их, продёргивая уток.

— Как ты? — спросил Дикс.

— Паршиво… Сам-то как думаешь?

— Да-а, — протянул свен негромко, — не позавидуешь, зато выспишься…

— Да уж, хороший сон… Ты хоть сам видел? Что там?

— Видел. Я был здесь вчера. На ладонь бы пониже, и ты бы напрочь забыл о женщинах… — Засмеялся невольно.

— Да ну тебя… — Центуриону тут было не до смеха. — Скажешь тоже… Я же видел, как всё было…

— И как тебя угораздило? Подумать только! Хорошо, что не пырнули…

— Их трое было… Один всё метил исподтишка… Крутился то так, то эдак… Я как-то потерял его из виду, а он залез со спины… Мог бы и горло перерезать, да росту ему не хватило… А мог бы и пырнуть, это точно, но он решил ниже кирасы… Мальчишка ещё, руки короткие, да росту нет… По-моему, он и сам испугался больше моего, когда кровь увидел…

— Ты убил его?

— Не я… Кто-то из ребят… Пацан ещё, он и с девчонкой-то, наверное, ни разу не целовался… Думаю, его в первый раз взяли, хотели проверить… Как они там это делают? Потом, после этого, мужчиной называют…

— Да, есть такое… — Дикс согласно кивнул светловолосой головой.

— Жалко его, чего полез… Сидел бы дома, у мамкиной юбки… был бы живой… Я-то выкарабкаюсь, а он… Чего он в жизни видел?

Рианн слушала их, а у самой начали дрожать руки. Не было в его голосе ни капли ненависти к этому молодому свену, а ведь он ранил его, ранил нечестно, со спины. Почему? Он даже жалеет его. Почему?

Рианн поднялась и ушла за шторку на кухню, стараясь привести в порядок мысли, чувства. Сейчас он, наверное, скажет Диксу, чтобы он не оставлял её с ним, что она грозилась убить его, пожалуется. Что сделает Дикс? Уберёт её отсюда? Или станет сам наблюдать за всем? Посмотрим…

Но Дикс пожелал скорейшего выздоровления, сказал, что зайдёт завтра и ушёл. Рианн вышла, спросив:

— Почему вы не сказали ему, что боитесь меня? Что я могу убить вас?

Римлянин молчал, и свенка не видела его лица.

— Я думаю, ты никогда бы на это не решилась…

Она только фыркнула усмешкой и вернулась за станок. Марк лежал и наблюдал за ней, как она торопливо, явно нервничая, продёргивает уток через натянутые нити.

— Но вы так испугались меня, что думаю, вы поверили… — проговорила негромко, согласно качая головой. Как бы он ни старался и что бы сейчас ни говорил, храбрясь, а его страх она и вчера, и сегодня почувствовала.

— Да, — он признал это, — мне действительно стало страшно. У тебя был взгляд, как у ваших… Я уже видел такой…

Рианн бросила уток и на триподе развернулась к центуриону, посмотрела ему в лицо задумчиво. Шепнула:

— Я бы убила вас, честное слово… За всё, что вы сделали со мной… за вашу жестокость…

— Да ну! Что ж не убила? Говорить всегда легче… — Он не верил ей. Да, вчера он ещё мог в это поверить, вчера он что-то видел в её глазах. Но, может быть, ему это всё показалось, с болезни-то? — Ты просто пугала меня… Ты бы никогда не смогла… На это надо решиться…

— А я бы не решилась, по-вашему? — Он отрицательно повёл головой вместо ответа. — Почему? Считаете, мне не хватило бы духу даже решиться?

— Не знаю, — честно признался он. — Если бы я был на твоём месте, я бы смог, а ты — не знаю. Ты — свенка, я видел свенских женщин, они на многое готовы ради детей, семьи… Ты — девчонка, взрослая девчонка, тебя просто оторвали от дома, не дали толком вырасти, ты сама не можешь толком понять, где ты и что делать. А чтобы убить, надо сильно ненавидеть, так, чтобы от ненависти даже голова не соображала…

— Считаете, во мне этого нет?

— Нет. Ненависть ещё не полностью заполнила тебя. Ты добрее, чем даже сама о себе думаешь…

— Добрее? — Она удивилась и усмехнулась на его слова. — Вы так думаете?

— Да, я так думаю… Ты могла бы быть хорошей женой и матерью, ты любила бы своих детей, и сомневаюсь, что ты вырастила бы из них суровых воинов…

— Да? — Она хрипло засмеялась вдруг на его слова, и Марк удивился: он слышал её смех лишь однажды, когда она учила его произносиль звук «р» по-свенски. А до этого она не смеялась ни разу.

— Они не должны были тебя продавать… Ты должна была выйти замуж и рожать своему мужу детей, а не… — Она перебила его: