Лицом на ветер (СИ)

О чём это она? Она жалеет его! Ей больно вместе с ним… Ей больно стало так сильно, что эту боль почувствовал тогда даже её ребёнок, и он впервые шевельнулся в ней…

Он сейчас где-то там, в холодном и тёмном сарае, идёт дождь, он один, голодный и одинокий, замёрзший, грязный, обросший, избитый, прикованный цепью…

И никто здесь не знает его, никто не видит в нём больше, чем просто римского центуриона, врага, жестокого ненавистного римлянина. Никто не знает, каким он может быть со своими друзьями, с боевыми товарищами, с женщиной… Как умеет он целоваться, и какие сильные и умелые его руки, как умеет он довести девушку до любовного изнеможения, заставить её стонать от страсти, отдаваясь его напору…

Никто здесь не знает этого, кроме неё… Потому что она жила с ним под одной крышей столько дней, столько лун, она видела его настоящим…

Это он купил её у Крикса, когда всех отпугивала цена, это он дал ей вольную, это он не стал мстить ей, хотя и испугался её, это он не стал наказывать её за желание убить его собственным кинжалом, это он доверял ей брить себя… Это он делил с ней холод и лишения прошлой зимы, последний кусок хлеба и последние гроши меди. И он такой же человек, как и все. Он тоже чувствует боль, переживает страх, он боится их всех здесь, он хочет к своим, он хочет жить, как всякий другой на его месте. И здесь его ждёт только смерть…

Рианн тяжело прикрыла глаза. Все бросили его: друг уверовал в его смерть и убедил в этом других, даже их римского судью, жена обрадовалась и уехала в их Рим к своему любовнику и к сыну. Все-все, кто знал его, оставили его, никто не ищет, не переживает. И только Рианн, одна из всех, знает, что он жив, как ему сейчас больно и страшно.

И она вспомнила вдруг свою просьбу Галена отпустить центуриона. Чем она думала тогда? Почему в тот момент она попросила об этом, хотя осознала всё это только сейчас?

Надо отпустить его! Надо выкупить его, как Крикс предлагал ей, всё равно она уже решилась продать себя свену. Так не всё ли равно? Пусть, пусть он возвращается к своим. Пусть он живёт. Пусть!

Рианн поднялась на ноги и принялась быстро одеваться. Крикса нет, он уехал опять куда-то, наверное, снова в крепость. Она узнала об этом сегодня у реки, когда ходила полоскать свои платья. Идёт дождь. Ночь. Никто не заметит её. Она отпустит его, а уже потом отдаст себя и всё своё имущество Криксу. И тогда тот не обманет её, он не сможет убить его за её спиной.

Да! Решено!

Но там цепь, Рианн не сможет сама отпустить его. Нужен кузнец с инструментами, нужен мужчина с молотком… Что она может придумать? Найти молот в инструментах отца? Он должен быть у него, у него всё было…

Рианн разожгла масляную лампу и нашла молоток, обулась и накинула тёплый плащ. Всё это время она не сомневалась даже, что что-то делает не так, что должна остановиться, пока не стало поздно.

Дождь моросил мелкий-мелкий, будто туманом оседал на лицо и руки, он не затушил её лампу, и Рианн смогла пройти весь путь до дома Крикса без проблем. Она вошла во двор, и ни одна собака не услышала её. А вот и знакомый сарай. Она прошла вглубь темноты и остановилась над спящим центурионом.

Нет, он не спал, а может, просто дремал, что тут же открыл глаза и заметил рядом появившуюся Рианн.

— Рианн? — удивился. — Ты что тут делаешь?

Она рассматривала его в свете дрожащей лампы. Римлянин ещё меньше напоминал себя прежнего, стал ещё более заросшим и каким-то измождённым, что ли, уставшим и безучастным ко всему. Или это только Рианн так показалось? Его и не узнать, только глаза прежние, тёмные, яркие, упрямые.

Неужели это лицо она столько раз брила, касалась этого подбородка и этих щёк? Он ли это?

Римлянин завозился на соломе, притискиваясь спиной к стене, смотрел снизу вверх, и свет отражался в его зрачках. Левой рукой он поддерживал правую под локоть.

— Ты как тут? — шепнул, опуская взгляд.

Рианн молчала, рассматривая его. И её молчание вызывало тревогу в центурионе, он как-то смутился, подобрался весь, и взгляд его стал настороженным. О чём он думал сейчас? Почему она пришла среди ночи явно в тайне от Крикса, сама? Зачем? Чего она хочет? Может быть, хочет отомстить?

А когда его взгляд упёрся в молоток в её руке, он как-то вообще дышать перестал и прянул в стену, прошептал сухими губами:

— Не надо, Рианн…

И она вспомнила тот момент, когда он раненым был, и она вернулась с рынка и застала центуриона на полу. Он так же умолял её не трогать его, боялся и даже плакал… И что, сейчас он боится её так же? Думает, что она убьёт его? Чем? Молотком?

Рианн вздохнула и опустилась на корточки рядом с бывшим хозяином, примостила лампу среди сенной трухи и так же молча потянула на себя цепь, рассматривая, каким образом держится она на лодыжке центуриона. Римлянин сразу же понял, что происходит, и, наклонившись к свенке, тоже принялся крутить цепь на своей ноге. Негромко объяснял: