Любавушка и семь богатырей (СИ)

Олег лежал на постели, очи в неге прикрыв, улыбался теперь снисходительно, даже погладил меня по русой головушке, одобряя. А я разошлась не на шутку, гладила его тело белое, крепкое, разминала руками напряженную плоть груди и упругого живота, словно в телесной броне, а потом опустилась ниже… И «братец» его меньшой ни в чем прелести не уступал, так же был пригож и опрятен. Как тут не облизать, не попробовать, если на вид сладок, как сусальный леденец.

Сама слюной изошлась и меж ляжек едва не текла от вожделенья. Сжалился, наконец, Олег над моей хотью, с постельки привстал, да ловко этак насадил на свою елду. Я от услады телесной едва что не в голос взвыла, до самого пупка меня поимел Синеглазый. Сама стала на его уде вертеться задом, как мне вздумается, тут и Олег распалился, стал меня за титьки хватать, да искать губы своим жадным ртом.

Позабавились всласть, оба упрели, но лежали после собой довольные, даже в обнимку. Выправаживать меня из спальни своей передумал Олег. Так и ночевала на его сильной руке, в горячих мужских объятиях. А на рассвете еще разок он меня взял, видно в самой любимой позе, на коленках, стоя позади, а мне и то ладно, я запридыхивала едва только в мокрую щелку мою попал, уж так рьяно меня отделал, хоть нараскоряку ходи полдня.

А на следующую ночь я, скрепя сердце, выбрала самого Будимира. Вот уж кого я, признаться, трусила. Высоченный, могучий молодец с черными прямыми волосами, собранными в косу или хвост. Среди прочих мужиков наособицу держался, говор имел гортанный и шибко крепкий кулак. Сам Игнат его уважал и рядом с собой садил за столом.

Хороший воин был Будимир, но, сказывал Вадим, с девками больно груб и неласков. Любил народ подчинять, чтоб склонялись перед ним до земли, а девок случалось и силой брал, охоч был до молодых пригожих девчонок, что под ним в страхе визжат, да вырваться не могут. О том прослышав, я и придумала для нашей ночи малую хитрость. Только бы удалась задумка моя…

Едва в комнатушку Будимира взошли, повелел он мне ему служить, сапоги стянуть и омыть ноги в специальной бадейке. Чернобровый процедил сквозь зубы, прожигая меня взглядом:

— Высечь бы тебя, кобылицу, а потом привязать между двух жердей, да Старшой не велел шибко маять.

— И без того вас желаю потешить, Будимир Дерганыч, только так я вас боюсь, что и сказать нельзя. Я ведь бабенка простая, скромная, муженек меня редко имел, никаким премудростям любовным я не обучена, и щелочка моя узкая, поди вам и не пролезть. Вы такой богатырь, что аж замирает душа, как представлю ваше хозяйство огроменное. Пожалели бы меня, отпустили по добру, видите, не могу дрожи унять, стыд меня берет.

И так уж я виновата, что не могу вас радовать, как бы хотелось мне, что готова за то мелкое наказание снести. А потому прошу вас, Будимир Дерганыч, меня простить и своей рученькой отшлепать пару разов, только не во всю вашу силушку, а то как бы душу в теле удержать.

Вымолвила эдак-то и сама задрала рубаху, задом пячусь к нему, оголив круглые розовые ягодицы.

— Ох, и бесстыжая баба! Такую драть надо семерым зараз!

— Так ведь я семерых не сдюжу, мне вас бы как-нибудь перенести.

Тут меня Будимир подхватил, уложил поперек колен и со всего размаху припечатал широкой ладонью по голому заду. Ну, взвыла-то я натуральным образом, а сама чую, мужик распалился весь, хрен его мне уперся в живот. Терпеть руку мужскую мне пришлось на себе недолго, потому как поняла, что особенно Будимира привлекает, начала стонать и вырываться со всей моченьки, и мне даже позволили доползти до угла, а уж там меня витязь достал и давай рвать одежу. Только я не осталась в долгу, расцарапала ему плечо, да прикусила руку, он в ответ лишь рычал, аки дикий зверь да сверкал глазищами.

Там же на дощатом полу и взял грубо, только я к той поре и сама желала его принять, до того взмокла, что аж ныло нутро. Вот уж оба мы отыгрались вдоволь, толкался во мне Будимир взад-вперед, а я только подмахивала, да протяжно стонала, ухватив мужика за могучую смуглую шею. Ох, угодил, ох, же отвела душеньку за весь прежний недоеб…

Потом отнес меня богатырь на кровать и во второй раз уже любил врастяжку, не спеша, тискал за все сдобные места, губы исцеловал до синяков, и во мне оставался долго, будучи тверд как столб, не кажному мужику такое умение дано, щедры к Будимиру евонные боги, есть гордиться чем.

Но, признаться надо, устала я от той ночи, ласкал -терзал меня Смуглолицый витязь до рассветных лучей, я уж об роздыхе возмечтала и весь следующий день пролежала в своей светелке, сказавшись больной. Ладно, не тревожил меня никто, только вечерком заглянул Вадим, пожелал сам отвести днем в парную баньку. И я пойти согласилась.