Люби меня

– Я никогда не стану так любить. Это невозможно. А если ты поверил моему письму, то ты, Федя – идиот.

– Да, да, я уже это понял. Но разве, то, что ты написала – не то, что ты на самом деле чувствуешь? Я не писатель, я не знаю. Но мне казалось, что описать можно только то, что есть внутри тебя.

Он помолчал; наверное, ждал, что я снова назову его идиотом. А потом продолжил:

– Мне понравилось твое письмо. Сначала я испугался, но теперь мне грустно, что я получил его по ошибке.

Мой кулак машинально потянулся к лицу Феди.

– Прости, прости, я не это имел в виду. Просто… Мне правда понравились твои слова. И я рад, что ты уже можешь так чувствовать. Тебе только осталось встретить того, кому ты адресуешь эти чувства. И надеюсь, на этот раз ты проверишь получателя прежде, чем нажмешь кнопку «Отправить».

Федя засмеялся и, сказав еще что-то на ходу, открыл дверь. Затем он обернулся и жестом руки пригласил меня войти. Он продолжал смеяться, и ямочки на его щеках по-идиотски запрыгали, а я сделала широкий шаг и остановилась у этой самой двери – еще шаг, и я окажусь в каком-то неизвестном мне месте. Мне стало не по себе, но там, в неизвестном мне месте, было хорошо. Я шагнула вперед и тихо закрыла за собой дверь.

С того дня мы с Федей были друзьями. Мы вместе шли к метро, много болтали. На занятиях он сидел со мной на самых отдаленных местах, по-началу вызывая недоумение преподавателей и студентов. Вскоре мы стали захаживать друг к другу в гости, проводили вместе выходные, готовились к экзаменам. Он клянчил прочитать мои рассказы, но я стойко держала оборону и ничего ему не показывала. Оказалось, что Федя тоже одиночка. У него было много друзей, но он никого не подпускал к себе слишком близко. Со временем мы заняли все пространство друг друга и стали совсем уж неразлучны. Моя сестра привязалась к Феде так сильно, что считала его частью нашей семьи, а если его не было рядом со мной, серьезно переживала за мое здоровье. Я называла Федю идиотом и часто била, но уже несильно, а он всегда оказывался прямо передо мной, и руки его по-прежнему казались мне большими.

Вместе нам было тепло, был первый день сентября.

– Волны сегодня спокойные, – сказал Федя, снимая кроссовки.

– Оставим вещи здесь и пройдемся по берегу, – предложила я.

Уже спустился вечер, на пляже почти никого не было. Мы с Федей часто приходили сюда летом. Стоя по колено в море, мы делились планами на будущее, спорили, брызгались соленой водой. Оставляя на песке неглубокие следы, я сказала:

– Я люблю море больше всего в жизни! Наверное, я когда-то тоже была морем. А ты?

– Надеюсь, я всегда был, если не человеком, то хотя бы живым существом.

– Не будь идиотом! Я спрашиваю, любишь ли ты море больше всего в жизни?

Федя посмотрел куда-то вдаль:

– Больше всего в жизни я люблю близких мне людей.

Я знала, что он говорил правду. За время, проведенное вместе, я многое узнала о нем самом именно по его отношению к другим. Казалось, окружающие рядом с Федей превращались в светлячков и тянулись к нему, как к горячему свету, сами того не понимая. Но по-настоящему счастливыми выглядели те, кто входил в круг близких людей Феди.

– А я не смогу никого любить больше, чем море.

– Почему ты так думаешь?

– Потому, что это невозможно.

– А как же твое письмо?

Я нахмурилась и, намеренно понизив голос, спросила:

– Какое еще мое письмо?

– То, с которого началась наша дружба. Тогда ты описала чувства, которые можно испытывать только к человеку.

– Я же уже тебе сказала, что никогда и никого не буду так любить! Все это было просто придумано. Пустые слова… Никому конкретному не посвященные. Такие чувства испытывать невозможно. Даже если бы я попробовала, то все-равно бы ничего не вышло.

– Но ведь написать можно только то, что сам способен почувствовать…

– Какой же ты идиот! Я же просила тебя об этом забыть. И вообще, ты откуда знаешь? У тебя и девушки-то никогда не было. И сейчас, между прочим, нет!

– Зачем мне девушка? У меня есть ты.

Федя смотрел на меня, я на Федю, а между нами было море. Шум воды нежно разливался вокруг моих ушей, кончики которых резко стали покалывать. И как бы я не старалась найти что-то подходящее для ответа и при этом не обидеть Федю, в голове вертелось только одно: «Идиот!».

– О чем ты вообще? – спросила я. – Я просто выдумала те слова. Я не смогу испытать их на самом деле. Все это лишь только на бумаге!

– Любить можно не только на бумаге. Если ты все еще не веришь, что это так, я докажу тебе. Люби меня! Обещаю, ты больше не назовешь свои чувства чушью.

На следующее утро я встала с кровати с самой «не той» ноги, с которой только можно было встать. За ночь я не смогла и глаз сомкнуть, голова казалось свинцовой, а глаза щипали.

– Боже, что случилось? – спросила сестра, посмотрев на мое помятое лицо. – Вот завтрак, я уже ухожу на работу. На ужин ждать? Или сегодня ты у Феди?