Люби навсегда

Пересмотру закон не подвержен,
Он в балете царит до сих пор:
Должен делать умело поддержку,
Если ты настоящий партнер.

Я на сцену судьбы своей вызван,
Как лукава вся женская стать.
И не знаю, сумею ли в жизни
Я возвысить тебя и поднять

Над твоей слепотой, над привычкой
Выбирать тот орешек, что пуст,
Над твоим роковым безразличьем
К неподдельности подлинных чувств.

Поднимаю в немыслимом риске,
Напрягаю все мускулы строк.
Но в глазах твоих бешенства искры
Высекает мой скучный урок.

За час до свидания

Минуты бьют, все дальше мчась,
Остался час! Остался час!

Бью такт ногой, у них учась,
Остался час! Остался час!

И сердце бьет, в ребро стучась,
Остался час! Остался час!

Уже не час… уже не час…
Уже сейчас! Уже сейчас!..

Через минуту после свидания

Где она?.. Пропал и след…
Ничего на свете нет…

Улиц нет и фонарей,
Нет афиш и нет дверей,

Нет прохожих, нет окна…
Тени, тени, тишина…

Шепчет мне старик-узбек:
– Здравствуй, пьяный человек!

Я не пьяный, я не пью…
Просто-напросто люблю.

Плохи на земле дела:
Вот была – и вот ушла…

Скрючилась земная ось.
Спутник мчит куда-то вкось.

Не свихнулся ли я сам,
Веря всяким чудесам…

Я все это не со зла…
Как мне быть? Она ушла!..

«…И разве это выразить при помощи чернил…»

…И разве это выразить при помощи чернил?..
Она мне позвонила, чтоб я больше не звонил…

Я вновь звоню. Как в колокол, в ответ моя беда:
– Вы, гражданин, ошиблись. Вы попали не туда!

Какая это музыка – твой восхищенный гнев!
От счастья, как от ужаса, стою, оцепенев.

– Опять ошиблись номером!
                                         Опять, опять, опять
Я буду ошибаться, и звать, и вызывать.

И вроде май, а на щеке как будто тает снег…
– О чем, о чем вы плачете, товарищ человек?

Прохожий беспокоится, и улица сама,
Все будки телефонные, деревья и дома…

Я не ошибся номером!
                              Люблю твой гнев, твой смех,
Любимая, жестокая, товарищ человек!

«О многом я и не прошу…»

О многом я и не прошу.
Вы на досуге взвесьте сами.
Легко ли мне, когда пишу,
Вас перепутав со стихами.

И, может, я пришел в Москву
Не различать где вы, где строки.
И, может, только тем живу,
Что вы так искренне жестоки.

Всмотритесь: это не мольба.
Нет, это выше, чем признанье.
Любви упрямая резьба
По дереву непониманья.

«…Склоняет голову она…»