Люби, Рапунцель (СИ)

Даня медленно выпрямилась и направилась к комнате. Женская сорочка свисала из ее сжатого кулака задушенным зверьком. Уголок подобранного мобильного вжимался в ладонь другой руки.

Боль перекатывалась волнами под кожей – влажными набегами бросалась на внутреннюю сторону черепа, царапала разум метафизическими когтями и вгрызалась в податливую мягкость расслабленного сознания. От нее становилось нестерпимо жарко. Но в самой глубине господствовала пустота. Белоснежная чистота, свободная от бремени дум.

Что же отдавало команды телу? Нечто, явно лишенное здравомыслия.

Но Дане было на это попросту плевать.

Переступить порог теперь оказалось на удивление легко. Бесшумно ступая по полу, она приблизилась к дивану и уставилась на лежащего на одеяле Якова. Ему так и не удалось избавиться от пиджака. Впрочем, как и от остальной одежды.

– Не спишь? – бесцветным голосом спросила Даня.

Вопрос с подвохом. Она не могла не видеть взгляд, устремленный прямо на нее. Зеленые глаза, в которых не было и намека на сонливость, внимательно следили за ней снизу. Яков устроился калачиком на боку и обнимал свернутый в рулетик край одеяла.

– Сплю, – прошептал он и с особой сосредоточенностью уставился на обнаженную часть девичьих бедер.

Со всеми ползаниями и перетаскиваниями безвольных тел отдельные части платья сдвинулись с изначальных позиций и открыли для любования чуть больше положенного. Даня провела ладонью по коже. Гладко. Шрамы все еще были скрыты невесомой тканью. Если так, остальное – неважно.

– Спишь? – переспросила она, делая еще один шаг к дивану. Колени уперлись в диванную подушку, прикрытую простыней.

– Сплю.

– Врешь.

– Неа.

– Почему не спишь? – Даня легонько ударила коленом по диванной подушке.

– Если засну, ты уйдешь.

На этом допрос завершился. Воцарилась тишина.

– Спи. – Даня огляделась по сторонам, смутно понимая, что свет в комнате выключен – возможно, ею же самой, – но она отчего-то все равно ясно видела предметы. И Якова.

«Подсветка».

Она не помнила, чтобы подходила к столу и возилась с выключателями. Однако мягкое голубоватое свечение охватывало каждую вещь в помещении, добавляя контурам беловатое сияние льда.

– Спи. – Даня хотела подойти и отключить подсветку, но дорога до стола, видимо, была вовсе не тем путем, что ей предстояло преодолеть сегодня. И, похоже, ноги знали об этом заранее, поэтому и не спешили повиноваться.

– Отказываюсь.

– Какие слова броские знаешь. – Даня уже не чувствовала собственных интонаций. Насмехается ли она? Злится? Или успешно сохраняет безопасную нейтральность?

Дьявольские дятлы по-прежнему бились клювами об ее виски, а влажная боль затопляла сознание.

Что-то пощекотало ее бедро. Даня отвлеклась на предмет, сжатый в кулаке. Тонкая лямочка сорочки, торчащая между сжатыми пальцами, цеплялась за платье и скользила по оголенной коже всякий раз, как она дергала рукой. Ее потряхивало.

«Я дрожу? Да… Наверное, мне холодно».

– Встань. – Она призывно пошевелила пальцами. Освободившийся от ее хватки мобильный слетел на одеяло. – Встань. – Добавила щепотку приказного тона, напрочь позабыв, что всего полминуты назад призывала мальчишку погрузиться в сон.

Яков подчинился. С трудом приподнялся и сел на диване, мимоходом засветив отличную растяжку: одна согнутая нога здесь, вторая согнутая в колене нога с другой стороны… Ничего, комфортно.

– Что это?

Даня расправила сорочку и, удерживая ее кончиками пальцев за лямочки, подергала из стороны в сторону. Та заколыхалась, как флаг на ветру. Яков сфокусировался на предмете. Скоростной полет мысли, и за ним последовал непонимающий взгляд в сторону девушки. Еще один полет мысли, сопровождаемый нервным подергиванием бровей и эпическими игрищами мимикой, в ходе которых Яков смотрел то на Даню, то на полупрозрачную сорочку.

И, судя по всему, смотрел не очень правильно. Будто… примеривая.

– Нет, – вырвалось у Дани. – Короче, соберись. И скажи, что это?

– Ночнушка? – поразмыслив, предположил Яков.

– Бинго. А теперь говори, чья она? Посмеешь сказать, что твоя, и я тебя тресну с вертухи.

– С вертухи? – Почему-то последнее обещание особенно заинтересовало Якова.

– Итак, чья? – Озадаченная мина мальчишки не на шутку раздражила Даню. Как и собственное упорство в установлении истины. – Если ты сюда кого-то водишь, – быстро сказала она, чтобы обозначить правомерность вмешательства в личную жизнь Левицкого, – то я обязана знать. Я – твой менеджер. Мало ли куда ты вляпаешься. Кто она?.. Они?

Озадаченность на лице Якова можно было переносить и запечатлевать на каменном рельефе – настолько четко вырисовывалась каждая линия на застывшем лице.

– Виктор назвал меня «очередной чикой». – Сорочка снова смялась в сжавшемся кулаке. – Получается, ты эти хоромы купил, чтобы девчонок водить? Ну да… Удобнее, чем в гостиницу. Там-то, пожалуй, не разгуляешься. Все на виду.

Яков молчал. И этим безумно злил и без того еле сдерживающуюся Даню. Удивительно, как стремительно ее бросало от полюса умиротворенного спокойствия к противоположному полюсу сжигающего все вокруг гнева.