Люби, Рапунцель (СИ)

– Я сказал, он должен остаться!

– Мои люди…

– Не твой он! – Ян рассержено сжал кулаки. – Не ты его породил.

– Не спорю. – В отличие от брата Глеб ни разу не позволил громкости своего голоса повыситься. – Однако теперь Яков – мой ребенок.

– Может, я сам решу? – вмешался Яков. Он был мрачнее некуда. Приблизился и встал ровно между отцом и дядей. – Я остаюсь, – кинул Глебу через плечо.

– Уверен?

– Да.

– Как знаешь. – Гендиректор повернул голову в сторону Шушу и Фаниля. Те, судя по виду, уже были не рады, что посмели войти в эту комнату. – Возвращайтесь к работе.

– Угу. – Шушу ухватилась за рукав Фаниля и потащила дизайнера к двери – той, за которой была Даня.

Но выйти они так не успели.

– Может,тыобъяснишь мне что-нибудь почетче, сын? – насмешливо полюбопытствовал Ян.

– Что-нибудь? Запросто, – холодно отозвался Яков. Подняв правую руку, сжал ее в кулак. Выставив большой палец, ткнул им себе за плечо, указывая на Глеба. – Если принципиально знать, подтверждаю. Я – его ребенок.

Яна всего перекосило.

– Ясно… – процедил он сквозь зубы. – Тогда какого хрена?!

Последняя фраза была выкрикнута так громко и угрожающе, что почти ретировавшиеся Фаниль и Шушу подпрыгнули и боязливо тормознули.

– Какого хрена он делает из тебя посмешище?! И почему ты позволяешь так обращаться с собой?!

«Да он невменяемый. – Даня приникла к косяку, жадно наблюдая за разворачивающейся сценой. – А Принцесса… Как Терминатор. После тех сообщений от Зиро в нем было столько ярости, столько боли и обиды. Он едва на катке не убился. А сейчас – будто окаменел. Закрылся. Ни единой эмоции».

Реакция Якова напомнила ей манеру поведения Глеба. Слова близких имели одну цель: унизить его и втоптать в грязь. Однако Левин словно пропустил все мимо ушей. Просто взял и проглотил обидные высказывания. Он что, признает их правоту? Принимает их мнения, ничего общего не имеющие с реальностью?

Даня мученически задумалась. Она ведь знала намного больше других. Ей доверились и приоткрыли тайны. Хотя бы ради этого стоило понять ход мыслей Глеба. Ей должно быть проще, чем другим. Только она на это и способна.

Как она сама поступила с близким человеком, который наплевал на нее?

Верно, наплевала в ответ.

Невозмутимость Левина вовсе не проявление слабости. А игнорирование. Мать и старший брат – они больше не имели для него никакого значения. Их слова больше не могли обидеть его или сбить с пути. Они – не авторитет, а пустое место. Хотя бы в их мнении о нем и об образе его жизни.

А что же с Яковом? Даня представила себя на его месте. Крепкого плеча она лишилась еще будучи малолеткой. А в подростковом возрасте ушла в свободное плавание. И в тот период рядом с ней не было взрослого, достойного стать ей примером для подражания. Не на Агафью же равняться.

Якову в этом отношении повезло. Глеб Левин был силен духом. Ничего странного в том, что мальчишка кое-что перенял от него. Например, способ противостоять внешним эмоциональным атакам конкретных личностей. Вот только… С перенятой манерой поведения Яков оставался всего лишь копией. А копия, как повелось, хуже оригинала. Слабее.

Даня закусила внутреннюю сторону щек. Если у Якова не выработана своя собственная модель поведения, не создана защита и не продуманы методы, то как долго он продержится на поле боя, изображая копию Глеба Левина?

– Не понимаю, о чем ты. – Яков был весь как натянутая струна.

– Об омерзительных проектах, в которых ты принимаешь участие. Взгляни на себя. Ты как девка.

– На этом держится концепт.

– Мерзко. – На лице Яна одна гримаса сменялась другой – с чудовищной скоростью. – Ты выглядишь отвратительно. Сколько можно? Зачем ты вообще в этом участвуешь?!

– Это работа, и я…

– Замолчи! – Ян взмахнул рукой. – Только позоришь меня. Какой отец захочет, чтобы его сын стал трансом?!

На лице Якова появилось смятение.

– Прекрати, Ян. – Вот теперь громкость голоса Глеба повысилась. Да и мера была вынужденной. Стоило приложить усилия, чтобы перекрыть истеричные тональности отца Якова. – Ты не можешь просто так вмешиваться в чужую работу. И уж если приспичило высказаться, то давай без эмоций. Что ты хочешь до нас донести? Что нам нужно поменять концепт? Так вот, не тебе…

– Не поможет, – прорычал Ян, окидывая сына взглядом от пяток до макушки. – Затащил его в эту сферу ты, брат. И здесь единственное, на что он способен, оказывается, это одеваться в юбки и оголяться для фотографий журналов, на которые потом больные мужики сотню раз спускают! Грандиозно. Как же мне стыдно за тебя!

Амалия за его спиной стала совсем белой и прижала ладонь к губам.

– Ян, какого черта?! – гневно спросил Глеб.