Люби СИ)

На его лице сменялись выражения, как отблески солнца на поверхности бегущей воды — вот короткая улыбка, как будто он не верит сам себе; вот губы полуоткрыты, в голубых глазах изумление; вот снова улыбка — и снова страсть, и на дне голубых глаз пылает расплавленное золото.

Интересно, а в ее глазах так же пляшет небесная синь, отражая его благородство?..

— Именно… — шепот в самое ухо, — именно… я вижу себя в твоих глазах так же, как ты себя — в моих…

Нет, больше никаких слов; Ветка бережно обняла лицо Трандуила пальцами и прильнула в поцелуе. Ей казалось, она никогда не напьется. Ей казалось, она никогда не надышится.

Трандуил разрывался между желанием немедленно войти в ее тело — и желанием насладиться ожиданием. Он стискивал ягодицы Ветки, покачивая ее, прижимая к себе, отвечал на поцелуй; и наконец, выбрал, бережно посадил девушку на ложе. Потянул со своих плеч сорочку…

Ветка вскочила на ложе на ноги — и бросилась помогать. Ей так нравилась эта тонкая ткань, расшитая изящными позументами у ворота, у манжет; ей так нравилось, как шелк скользит, открывая, облизывая торс и широкие плечи Владыки. Ей нравилось; и ей нравилось раздевать этого мужчину. И ничто не останавливало, ничто не являлось препятствием желанию, ничто.

И сейчас здесь не было Владыки; Ветка это отчего-то ощущала особенно остро. Были двое, для которых остановилось время. Вселенная замкнулась стенами комнаты, очерченным кругом света трех чуть вздрагивающих восковых свечей, источавших еле заметный запах меда и лета. Пусть эта комната была в чужом городе, в чужом дворце; но она была их.

Все было можно. Любые границы отодвинулись, а разрешение, внутреннее приближение друг к другу стало таким, что превратилось в слияние душ.

Венец на челе лесного короля после возни с одеждой сбился; Ветка бросила сорочку, сняла светлое украшение совсем, и, стоя на кровати, разгладила серебряные пряди, пропуская их между пальцев. Трандуил, оставаясь на полу, обнял ее за бедра, прижавшись лицом, поцелуем к коже между грудей, и ниже — к животу. Повернул голову и выдохнул, и его низкий голос немного дрожал:

— Так что же я сказал? Что?..

— Что-то о том, что ты чувствуешь, — прошептала Ветка. — Не обо мне, о себе, что-то вроде того, что тебе хорошо, но непривычно…

Владыка вскинул сияющие глаза, чуть улыбнулся. Ветка шепнула:

— Не переведешь?..

— Нет… ты поняла достаточно…

— Тогда…

Девушка спрыгнула с кровати и толкнула эльфа в грудь. Трандуил послушался и упал на спину на ложе, растянулся, раскинув руки. Ветка, хмыкнув, провела руками по его ноге — от паха до сапога. Король изогнулся, как от щекотки, подбирая живот, напрягая спину; закусив губу, резко повернув голову — но не мешал. Серебряные волосы засыпали его лицо и ключицы.

Ветка стянула один сапог… так же медленно — другой. И попробовала без спешки приступить к штанам короля. Скомкала движения, заторопилась; желание ударило резко, на плавность и адекватную борьбу с завязками не хватило терпения.

Трандуил помог, сбросил одежду, улыбнувшись; затем перекатился — растянулся уже не поперек, а вдоль ложа на спине, Ветка бросилась ему на грудь.

Легла, целуя, проводя пальцами по лицу; иногда говорила какие-то слова, которые нельзя было не сказать — мой, ты прекрасен, о Владыка, я счастлива, валар, валар. Обхватила голову короля двумя руками, прижала к груди, к нежному промежутку между холмиками; а эльф гладил пальцами ее спину, ее шею, ягодицы, и уже торопил, нажимая на бедра, спуская ее к себе, намекая на жаждущую мужскую плоть.

Ветка подалась, двинулась, последними прикосновениями лаская лицо — надо же, левая щека словно немая, она отвечает на нежность намного слабее, ему приятнее прикосновения и поцелуи справа… Трандуил широко раскрыл глаза, словно в очередной раз поразившись чему-то; плеснула невозможная голубизна. Ветка, упершись руками в грудь короля, отдала бедра во власть его рук, выпрямилась — и он медленно, медленно вошел снизу, чуть помогая пальцами, опуская девушку на себя.

Рваные, угловатые кусочки счастья, которые они уже успели кинуть друг другу на пустоши, и здесь, в Дейле, едва дождавшись возможности соприкоснуться, едва приблизившись, сменились осознанностью и доверием. Ветка снова выпрямилась — день такой, держать спинку, а еще — смотреть и показывать; и упруго подстроилась к движениям мужчины, бережным, глубоким толчкам. Расслабиться полностью, будучи всадницей, не получалось; но ощущения были еще ярче, еще более умопомрачительными — Ветка видела, что полностью отдался он, не сводя взора с места слияния их плоти, вздыхал полуоткрытым ртом в такт движениям, затенив голубые сияющие глаза черными ресницами. Она жила его взглядом, даже не представляя себе, что для короля эльфов может означать это соединение, это место соприкосновения двух миров, этот невозможный союз хроа.

Его руки, плечи; его мраморное тело сияло и билось могучим пульсом — вот, вот здесь, на этом ложе, в отблесках золотых свечей.

И она помогала ему ожить. Она!

Ее ресницы снова были мокрыми.