Люби СИ)

Ветка вложила в свою ласку всю нежность и всю любовь, которую испытывала к благородному эльфу, к серебряному, капризному, опасному, непредсказуемому Владыке… она никогда не делала такого раньше, но принятие было безграничным — она приняла его мужскую плоть, а он принял ее поступок, как бы это ни выглядело для повелителя Леса. Принял — и Ветка с радостью видела, что он потерялся, как она недавно, потерялся в новых ощущениях, растянувшись на ложе почти беспомощно — и был ее, в ее руках, в ее губах, во рту — в ее власти. И она слушала короткие, отрывистые слова на синдарине, резкие, почти грубые, вперемешку со стонами.

Минута; минуты делают судьбу. Минуты бывает достаточно разрушить или создать жизнь… может, даже не минуты — мига, мгновения. Девушка обладала королем эльфов… и была минута, когда эта власть, это обладание были такими же безбрежными, совершенными и неограниченными, как и его власть над ней.

А затем Трандуил тронул ее плечо так, что не было сомнений — достаточно. И рванул — резко, с силой, Ветку наверх, не сторонясь вкуса собственной плоти, ворвался в ее рот поцелуем, и снова со стоном — с хриплым стоном, который звучал как великий дар, как музыка жизни, стиснул ее.

Перевернул, бросил на спину, и — Ветка ошеломленно вздрогнула — жестко поцеловал шею, почти укусил, и с такими же поцелуями спустился ниже, к груди, к плечам, рывком раздвинув ее ноги, с силой войдя в ее тело. Ветка ахнула и снова закричала — не от боли, от наслаждения, от его мощи, которую эльф перестал сдерживать и смягчать, выпустив наружу, как лаву из вулкана.

Ее ноги обвились вокруг его бедер, сжались, словно на коне, словно на Герце — удержаться в скачке, направить движение, хоть немного; девушка вцепилась в серебряные пряди, также не сдерживая того, что чувствовала — и Трандуил зарычал. После бесконечной нежности пришла бесконечная страсть, затмевающая глаза и рассудок обоих.

Его движения были так неудержимы, что даже причиняли боль — но боль сплеталась с возбуждением и счастьем, и только подчеркивала невероятность происходящего, углубляя наслаждение, снова делая его почти нестерпимым. Ветка принимала могучие удары и жесткие, глубокие поцелуи и готова была теперь смеяться, смеяться от счастья — потому что Владыка раскрылся совсем, такой, какой он есть — рычащий, требующий своего, настаивающий на своем, и получающий, получающий то, чего жаждал…

В момент высочайшего пика Трандуил резко встал над ней на руках — чтобы не раздавить, чтобы не поломать силой и страстью, вскрикнул — резко, громко, откинул голову назад так, что веер серебряных волос взлетел… и опал на его спину, а сам эльф медленно, возвращая контроль разума, опустился на Ветку — целиком, всем телом, всем своим могучим, невероятным телом, и замер, оставаясь в ней и тяжело дыша.

Тяжесть его, дыхание его, биение его сердца сами по себе дарили наслаждение… Ветка провела руками по волосам… по плечам… и спустя один или два удара пульса догнала своего короля, взвизгнув и забившись под ним, снова сжимая его в себе.

Больше ни на что сил не хватило; по лицу Ветки бродила легкая улыбка, едва заметная; вот теперь да, теперь можно спать, можно потом разговаривать разговоры, все можно… проваливаясь, отпуская его волосы, она услышала негромкий мужской смех, и ощутила, что ее перекладывают — наверх; ее голову — на плечо…

И снова перекладывают — она отползала было, пытаясь свернуться в защитную улитку, как привыкла спать в течение многих лет — но ее разворачивали и укладывали вдоль другого тела — прижимали ногу, забирали в горячий рот пальцы расслабленной руки, влажно целовали ладонь…

И снова попытка утечь куда-то в свое прошлое, скукоженное, свернутое — и вновь сильные руки утешают ее сквозь ее дрему и расправляют ее тело, уверяя, что тут бояться совершенно нечего…

И наконец, Ветка уснула, обхватив шею эльфа двумя руками, крепко прижавшись к нему грудью, и хитроумным образом продев ногу между его ног — пришло чувство защищенности и тепла, которое позволило довериться даже во сне.

И это было прекрасно.

***

Девушка выспалась.

Так глубоко и сладко, как только можно себе представить; зато пробуждение нахлынуло сразу множеством ощущений. В паху заметно поднывало и тянуло, зверски хотелось есть и в туалет, поза была непривычной, хоть и удобной — нос ее утыкался в шею, куда-то под подбородок эльфу, и вместе с хоровым выступлением организма она ощутила запах леса, неизвестных трав и цветов, смолы и меда. И мужчины.

— Я бы решила, что умерла, — хрипловато прошептала Ветка, пытаясь облизать опухшие, ужасно чувствительные губы. — Если бы не лежала на тебе. Ты же наверняка живой.

— Ты лежишь на мне только наполовину, — уточнил эльф. — По поводу жизни и смерти дискуссию предлагаю отложить.

Комната заметно выстыла; камин прогорел. От окон дуло. И Ветка, и Трандуил были накрыты пушистым одеялом — под ним, как в гнезде, было тепло. Едва Ветка проснулась, рука Владыки нашла ее грудь, и начала слегка поглаживать.