Любя, гасите свет

– Цыц! – прикрикнула она. – Видишь, мальчишка стоит? Вид у него какой-то странный.

– Он смотрит в свой смартфон. Там наверняка какая-нибудь стрелялка.

Словно в ответ на мои слова раздалась автоматная очередь. Мама испуганно пригнулась.

– Убит! – восторженно завопил мальчишка, размахивая смартфоном.

– Ах ты, щенок! – охнула мама. – Развелось хулиганья!

– Все! Хватит! – не выдержала я. – Идемте!

Отец тоже вышел на свет, щурясь и судорожно стискивая ручки набитой деньгами сумки. По его красному от напряжения лицу струился пот. Перед тем, как достать брелок с ключами, папа Степа сунул сумку мне:

– Соня, подержи.

Я чуть не охнула. Шестьдесят миллионов показались мне неимоверно тяжелыми.

– Что стоишь? Полезай! – толкнула меня в спину мама. И я торопливо полезла в автобус.

Потом мы вдвоем протискивались через турникет. Оказалось, что у меня нет карточки на проезд, а мама забыла свой проездной. Надо было, конечно, выйти, и войти в другую дверь, но сумка с деньгами уже стояла в салоне, а оставить ее без присмотра мама не пожелала, ни на секунду.

– Степка, зараза! – закричала она, пыхтя от напряжения. Надо было пролезть под низкой металлической палкой, а моя родительница дама габаритная. – Живо нажми какую-нибудь кнопку!

Отец нажал, но с перепуга не на ту. Открылась дверь в середине салона.

– Живо закрой, дурак! – завопила мама, потому что сумка с миллионами стояла аккурат напротив этой двери.

Я грустно подумала, что нам, бедным людям, противопоказано иметь столько денег. Мы превращаемся в идиотов. Мысли бегут вперед, за океан, в заоблачные дали, к витринам ювелирных бутиков, а ноги прирастают к земле. Между мечтой и ее осуществлением лежит пропасть. Целый ряд каких-то конкретных действий. Надо куда-то ехать, с кем-то договариваться, что-то подписывать. И каждый из этих людей может обмануть. Мне стало страшно.

– Все, поехали. – Мама плюхнулась на сиденье и достала носовой платок, обмахиваясь им. – Степка, ты там уснул, что ли?

Отец, очнувшись, надавил на газ, автобус рванулся с места, будто это был не общественный транспорт, а гоночный болид.

– Ты что творишь?! – закричала мама, чуть не ударившись лбом о спинку переднего сиденья. – А ну, сбавь обороты!

Мотор тут же заглох. У папы Степы от напряжения дрожали руки, и автобус это словно почувствовал. Мы встали.

– Так я и знала! – всхлипнула мама. – Господь нам знак подает! Не будет нам с этих денег счастья!

– Быстро все успокоились, – велела я. – Деньги у нас, двери закрыты, никто не знает о том, что деньги у нас. Мы ведь никому об этом не говорили.

– Они знают. – Мама кивнула на окна офиса, из которого мы только что вышли. – Вон, шпионят из-за занавесок.

– Никого там нет. Для них это просто работа. Папа, поехали.

Отец успокоился и справился с нервами. Мы влились в поток ползущих по шоссе машин.

– О господи, только бы доехать! – причитала мама. Я, стиснув зубы, молчала.

Успокоились мы только в банке. Охранник на входе посмотрел на нашу ашановскую «авоську» скептически, но пропустил. Вскоре мы уже оформляли ячейку.

– Все, я пошел, – хмуро сказал отец. – Обратно на такси доедете. Вы ж теперь миллионерши.

– Шаурму в ларьке купи, слышь, Степка? – крикнула ему вслед мама. – В обед-то не поел. Только не бери свинину. Говорят, они ее из собак делают.

Я вздохнула и стала вынимать из сумки миллионы. Мы все-таки решили их пересчитать. И заплатить за эту услугу банку.

– За что такие деньги дерут? – возмущалась мама. А я поняла, почему отец так поспешно ретировался, а кассирша в офисе огрызалась. Деньги считали долго, несколько раз машинку заедало. Под конец процесса мы с мамой совсем выдохлись.

У меня сосало под ложечкой от голода, мама держалась стоически. Когда миллионы оказались наконец в ячейке, я воспрянула духом, увидев свет в конце тоннеля. Но тут мама хлопнула себя по лбу:

– Чего ж мы себе-то денег не взяли? Дома холодильник пустой. У тебя небось тоже.

Я чуть не взвыла. Надо опять тащиться в ячейку! Как же мне хорошо жилось без этих миллионов! Вот возьму сейчас и повторю судьбу Майка Кэррола! Как я его теперь понимаю! Но рядом была мама, которая не дала мне скатиться в пропасть. Мы взяли по пятьдесят тысяч, после чего мама отобрала у меня ключ от ячейки.

– Все равно в хранилище пустят только меня и по моему паспорту, – заметила я.

– Зато я буду знать, когда ты туда пойдешь.

Так мы поделили власть. Я не могла зайти в хранилище без ключа, а мама без меня и моего паспорта. На улицу мы вышли вместе, и я перевела дух: этот дурдом наконец-то закончился. У меня в сумочке лежали пятьдесят тысяч рублей.

– Такси возьмем? – спросила я у мамы.

– Еще чего! Тут до метро минут десять, не больше.

И мы потащились к метро. Как назло, в этом районе шла активная стройка, и ни одного ларька с едой! Даже с минералкой и чипсами! Поэтому, увидев Макдоналдс, я прослезилась от умиления.

– Будешь чизбургер? – спросила я у мамы.

– Не ем я этой дряни, – отмахнулась та. – У дома в «Пятерочку» зайду. Там сегодня акция на докторскую колбасу.