Любимая для Грома

Он поднял тяжелую голову с подушки, в серой от времени наволочке. На разбитом в хлам лице вспыхнули огнем серые глаза.

- Не уехала, - хрипло выдавил мужчина.

Я покачала головой. Шагнула к кровати и опустилась на краешек, взяв его руку своими. Она перевязана, видно костяшки сбиты настолько, что без бинтов нельзя. Вторая прикована наручником к спинке кровати. Он тут еще на сутки. Повреждений, позволяющих пробыть дольше Влас не получил. И так… То, что он здесь это просто в надежде, что будет сотрудничать. Ведь когда вернется обратно в изолятор…

- Я же просил, птичка, - он отвернулся, но руку не отнял.

Мои руки, мое тело и душа истосковались, исстрадались по нему. Мы месяц не виделись. Целую вечность, полную ужаса, отчаяния, страха и боли. И смертной тоски.

- Я тоже, - прошептала я, давясь слезами.

Наклонилась, провела ладонью по волосам, заросшей щеке. Осторожно прикоснулась губами к его разбитым губам. Зажмурилась, позволяя слезам упасть.

- Влас, пожалуйста, - едва слышно в его губы.

- Нет, - перебил, отодвигаясь на подушке.

Знал, о чем попрошу и не дал произнести.

- Ради меня, - я выпрямилась, глядя в разбитое лицо.

В глазах мужчины тьма. Непроглядная темная пустошь.

- Ради тебя.

Потому, что если начнет сотрудничать со следствием, то люди тех, кого он сдаст «на воле» меня достанут.

- Не надо, я тебя прошу.

Я прижалась губами к его перевязанной руке и разрыдалась. Губы чувствовали, как колотится пульс на запястье.

- Успокойся, птичка, - каждое слово давалось ему с трудом. Не в травмах дело. Но в том, что ему-наследнику криминальной империи, унизительно лежать вот так, избитым и прикованным наручником к казенной кровати и чтоб жена рыдала при ублюдке-конвоире.

- И давай, езжай из этого клоповника. Отдохни там, сходи в салон, выспись хорошенько. Особенно последнее, дерзко подмигнул. - Скоро выйду отсюда и поспать не выйдет, сама понимаешь.

Из-за этого его тона - развязного тона хозяина жизни - захотелось завыть от отчаяния. Он-жест бессилия. Самозащита. Последняя, которая осталась.

- Время, - буркнул конвоир.

До крови закусив изнутри щеку, я вытерла слезы. Поцеловала запястье, разбитые губы. На негнущихся ногах покинула палату.

Как именно добралась на квартиру я не помнила. Сбросив на пол пальто, прошлась по ней-холодной, хмурой и чужой. И вдруг, словно плотина прорвалась, словно из меня стержень вынули. Я соскользнула прямо на пол и завыла, обливаясь слезами. Его убьют. Завтра, может послезавтра мне позвонят и скажут о несчастном случае, потасовке в камере, самоубийстве или еще какой фигне, которой обычно прикрывают подобное наши доблестные стражи правопорядка.

Власа не будет. Я его никогда больше не увижу. Он никогда больше не обнимет меня своими сильными руками, не укроет за широкой спиной от всего мира. Я не почувствую его запаха, тяжести мощного тела на своем. Его любовь-сильная, всепоглощающая и покоряющая больше не окутает меня. Я не усну в его объятиях, чтоб проснуться утром счастливой настолько, что покажется-счастья этого на всю планету хватит. Мы не будем цепляться словами, играясь, даже ругаться не будем. Не родим детей. Не проживем наше долго и счастливо, в котором столько всего….

Всего этого не случиться. Ни-ког-да. Этого не изменить. Невозможно. Даже для Власа.

Я не знаю, сколько прорыдала так, на холодном полу за закрытой дверью, за которой растерянно топтались охранники. Но в какой-то момент, когда глаза превратились в отекшие щелочки, а слез просто не осталось, словно я вся высохла от отчаяния, в вакууме, образовавшемся вместо мыслей, вспыхнул план. Пошаговый, элементарный, несмотря на все то, через что придется пойти для его исполнения. Достав из ящика стола одноразовый телефон, я набрала сто два.

- Пригласите Каретника.

Глава 54

- Ева, я понимаю, что ты в отчаянии, но не глупи, пожалуйста, - Марк бесился, но держал себя в руках. Они с Андреем и Димой вообще относились ко мне сейчас как к больному ребенку. - Я никуда не уеду. И буду тебя охранять и дальше. И для Власа сделаю все, что будет можно. У нас бывало и хуже.

- Не бывало.

- Я тоже, - поддакнул Андрей.

- И я, - сказал Дима.

- Дело не в моем отчаянии, парни. А в реальном положении вещей. Я ценю, очень ценю вашу верность. Влас тоже. Но жизни ваши мне не нужны. Я знаю, насколько важны понятия. Жаль только запасную жизнь они не дают. Как и любовь.

Я бесшумно прошлась по комнате под надсадное дыхание мужчин.

- Жизнь, она одна парни. Второй не будет, ни у вас, ни у меня.

Ранее сочувственное выражение лица Марка сменилось сперва удивленным, а потом презрительным.

- Я правильно понял? - выдавил он.

Андрей непонимающе посмотрел на него, потом на меня.

- Да, Марк, правильно.

Он хрипло расхохотался.

- А ведь я знал…. Зна-а-ал.

- Что-то знал, а чего-то нет.

Он побелел.

- Я не понял! - встрял Андрей.

- Че ты не понял, м? Сливается наша маленькая принцесса. У нее жизнь одна, понимаешь ли. Второй не будет…

- Ева…