Любимая для Монстра

— Миледи, пора уходить! — крикнул он, отбивая очередной выпад.

— Я не уйду! — ответила она, уклоняясь от замаха. — Пока замок стоит, я буду сражаться!

Её движения стали быстрее, точнее. Враг отступил на мгновение, и это дало ей передышку.

Внезапно раздался звук трубы. Он расколол ночь, как гром среди ясного неба.

— Лорд вернулся! — крикнул кто-то, и крик подхватили другие.

У Розалии перехватило дыхание. Она почувствовала, как горло сжалось, а глаза наполнились слезами.

— Эдмунд… — прошептала она, чувствуя, как надежда расцветает в сердце.

На горизонте появились всадники. Развевающиеся знамена вздымались над головами воинов, словно само правосудие спустилось с небес. Эдмунд мчался во главе своего войска, подобно урагану.

Ветер играл с его тёмными волосами, бросая пряди на лицо, подчёркивая резкость черт. Взгляд его глаз, холодных и яростных, был подобен клинку, пробивающему вражеские ряды до того, как меч опустится на врага. Даже самые отчаянные из нападавших, глядя на него, замедляли свои движения, как будто сама смерть шла на них, чтобы разглядеть поближе.

Он вытащил меч, не сбавляя хода, и с размаху снёс голову первому противнику, оказавшемуся у него на пути. Рухнувшее тело было началом разрушительной волны, которую не мог остановить никто.

Его конь, покрытый боевым доспехом, был столь же величественным, как и сам лорд. Зверь нес его, словно воплощённая стихия. Небо, окрашенное багряными отблесками рассвета, словно вторило хаосу, который обрушился на замок.

Один из врагов попытался ударить его копьём, но Эдмунд парировал атаку, вонзив меч в грудь противника. Его движения были безупречны, каждый удар — точен и смертелен.

Воины лорда следовали за ним, словно буря. Они ворвались в гущу битвы, безжалостно сражая врагов. На лице Шатана играл хищный оскал, словно он наконец получил желаемое. Но Эдмунд видел только одно: каждого, кто угрожал его дому, его людям — и ей.

Розалия, едва державшаяся на ногах после последнего натиска, замерла. Ее сердце сжалось, когда их взгляды встретились. Он посмотрел на неё — пристально, как будто оценивая ущерб, нанесённый ей и замку. В этом взгляде был ужас, страх за её жизнь, и одновременно — укор.

Она почувствовала, как в её душе разливается стыд. Она подвела его. Будучи его женой, она не смогла сохранить замок в безопасности. А теперь, когда всё висело на волоске, только его присутствие могло подарить долгожданную безопасность.

— Уведи ее! — прорычал он Сиджару.

—Нет, я могу… — начала она, но её слова оборвал ледяной взгляд Эдмунда.

— Уведи! — повторил он, голосом, не терпящим возражений.

Розалия почувствовала, как сила её воли, казавшаяся нерушимой, ослабела. Подавив рвущиеся слова, она покорно побежала за Сиджаром, оглядываясь через плечо.

Эдмунд оставшись без помех, обрушил на несчастных весь свой гнев. Он не раздавал приказов, но каждый его шаг, каждый взмах меча направляли отряд. Он был воплощением стратегии и силы. Его меч двигался с невообразимой скоростью, рассеивая врагов, как осенние листья под сильным ветром.

Оставшиеся защитники замка, видя, как враг отступает под натиском Эдмунда, поднялись с новой силой, вдохновлённые его решимостью. Крики врагов и лязг оружия сливались в единую симфонию битвы, оставляя за собой только павших…

Глава 118

Свет факелов, горящих вдоль стен замка, тускнели на фоне рассвета, открывающего каждый угол залитый кровью. Крики умирающих стихли, и тишина, нарушаемая лишь стуком сапог и лязгом оружия, внушала страх.

На земле, склонив головы, сидели пленные — грязные, растрёпанные, окровавленные. Воины Эдмунда, как хищные волки, ходили вокруг, не спуская глаз с тех, кто угрожал их землям.

Эдмунд стоял прямо, его фигура внушала величие и страх. Его доспехи, заляпанные кровью врагов, поблескивали в свете ранних лучей, как будто сами пылали огнем. Меч, ещё не убранный в ножны, был обагрён алым. Лицо его оставалось холодным, но в глазах полыхала ярость, которую он и не пытался скрывать.

— Вы покусились на то, что принадлежит мне, — голос Эдмунда прозвучал низко и угрожающе, разрезая тишину.

Его глаза скользнули по лицам пленных, обжигая каждого. Одни из них дрогнули, другие, не выдержав, опустили голову ниже.

— Подобно крысам, вы вломились, выжидая, когда хозяина не будет, — продолжил он. — И кем же являются гости, что не получили приглашения?

Сзади его люди захохотали. Смех был коротким, режущим и таким же ледяным, как слова их господина.

— Вы устроили это представление, надеясь на лёгкую добычу. Но знаете ли вы, что случается с теми, кто бросает вызов моему дому?

Он шагнул вперёд, и пленные задрожали. Острие его меча слегка опустилось, словно готовясь коснуться чьей-то шеи.

— Я позабочусь о том, чтобы на ваших могилах начертали: «Хвала невежественным, что не дорожили своей жизнью».

Эти слова, произнесённые с убийственной холодностью, заставили пленённых побледнеть. Эдмунд слегка наклонил голову, словно что-то вспоминая, и, с ухмылкой, добавил:

— Когда ворота моего замка открылись с посланием войны, пламя моей ярости возгорелось до самых небес.