Любимая для Монстра

— Эдмунд… — прошептала я, не зная, как начать.

— Ты здесь — произнёс он мучительно. Его голос был тихим, почти потерянным.

Я не сдержавшись, коснулась его руки. Она была горячей, но дрожала, как будто всё его тело всё ещё находилось в бою. Я видела в его глазах пустоту, смешанную с горечью

— Ты сделал то, что должен был сделать. — сказала я решительно.

Его глаза были такими глубокими, что я почувствовала, как эта боль тянет меня вниз, на самое дно. Я знала, что он видит в этих телах не только врагов, но и свою собственную вину.

— Теперь это начало… нового мира. — Прошептала я. — И ты должен начать его первым. Пойдём, — я крепче сжала его ладонь. — Твой трон ждёт.

Он не сразу ответил, но позволил мне вести его. Каждый стук отдавался эхом, заполняя зал. Когда мы подошли к возвышению, я остановилась у подножия. Он медлил, словно этот шаг был самым тяжёлым в его жизни.

— Это твоё место, Эдмунд, — сказала я. — Займи его.

Он смотрел на меня, будто не веря, что кто-то может так просто предложить ему это. С таким выражением, будто искал в моих глазах подтверждение. И, наконец, двинулся вперед. Он сел на трон, и этот миг заполнил зал, как гром.

Я подошла ближе, нежно коснулась его лица и, наклонившись, поцеловала его в лоб.

— Ты не просто король, — прошептала я. — Ты наша надежда.

Звук шагов разорвал момент. Двери открылись, и внутрь вошёл Вильям. Он тащил девушку, её платье было испачкано пылью, глаза заплаканы. Она пыталась вырваться, но его хватка была железной.

— Принцесса Леонора, — сказал он, подводя её ближе. — Нашли её в одном из убежищ.

— Пусти меня! — выкрикнула она, пытаясь ударить его, но это было бесполезно.

Эдмунд поднял взгляд, его голос прозвучал как приговор:

— Отведите её в темницу. Пусть будет рядом со своим братом.

— Прошу, не надо! — закричала она, пытаясь вырваться. Её крик эхом разнёсся по залу.

Но Вильям лишь крепче сжал её запястье. Я смотрела на неё, и моё сердце сжалось. Она была всего лишь юной, напуганной девушкой.

— Эдмунд, — я мягко коснулась его плеча. — Подожди.

Он взглянул на меня.

— Дай ей шанс, — сказала я. — Принцесса не виновата в случившемся. Если она согласится, то может выйти замуж за одного из твоих союзников, укрепляя связи с другим королевством. Её брат мог бы сопровождать её. Это лучше, чем оставить их чахнуть в темнице.

Он долго молчал, глядя то на меня, то на принцессу, которая, всхлипывая, опустила голову. Наконец, он выдохнул.

— Пусть будет так. Но если откажется, её судьба предрешена…

Я кивнула, чувствуя облегчение. Когда Леонору уводили, она вновь обернулась. Её взгляд был полон ненависти, но где-то в глубине я заметила искру смирения.

Я посмотрела на Эдмунда, который возвышался на троне, его руки опирались на рукоять меча. Он был как тень, но теперь в его глазах вновь зажигался огонь.

Глава 147

Прошло несколько дней после падения королевского режима. Битва закончилась, но её эхо всё ещё витало в воздухе. Раны войны зияли повсюду: разрушенные дома, обугленные улицы и толпы раненых, заполняющие каждый уголок столицы.

Я вместе с другими женщинами города помогали в лазаретах. Среди них были те, кто потерял близких, и те, кто просто хотел внести свой вклад в восстановление. Мы кипятили воду, перевязывали раны, распределяли припасы. Кровь, которой я раньше боялась, стала моей обыденностью. Она оставляла багровые следы на наших руках, платьях и даже, казалось, на душе.

Эдмунд всё это время был в гуще событий. Последние из сдавшихся защитников короля были отправлены в темницу, а остатки лояльной знати ожидал суд. Королевский дворец, некогда символ угнетения, теперь стал штабом для новых реформ.

Вскоре начался “месяц освобождения”.

Целью было восстановление справедливости и разоблачение семей, которые десятилетиями строили своё богатство на страданиях простых людей. Севрин, Валарис, Монтелли и Вальмон — четыре знатных рода, державших королевство в железных цепях, — теперь предстали перед судом.

Их особняки были конфискованы, а документы, свидетельствующие об их преступлениях, выставлены на всеобщее обозрение. Площади наполнились людьми. Народ жаждал услышать, как правда разрывает иллюзию их неприкосновенности. Я стояла рядом с другими представителями Кольца Свободы, наблюдая за этим. В голосах толпы звучали не только гнев, но и облегчение. Иногда кто-то из людей выкрикивал:

— Это они обложили нас налогами!

— Моя семья голодала из-за их поборов!

Толпа тут же осуждающе гудела, словно отказываясь прощать хоть что-то.

Когда настал суд над моей семьёй, семьей Вальмон, я почувствовала, как руки предательски задрожали. Их вывели под стражей — моего отца, мачеху, младших братьев. Они шли, стараясь держать спину ровно, но их гордость выглядела теперь нелепо.

Судья зачитывал обвинения:

— Вальмон, также совместно с другими домами использовали своё положение для обогащения, присваивала средства, предназначенные для помощи бедным, и вели торговлю рабами, отправляя обездоленных в соседние королевства. Непозволительные преступления.

Толпа зашумела.

Мой отец воскликнул: