Любимая мартышка дома Тан

Всё это время я усталым раскачивающимся шагом шёл через внутренний двор между кучек солдат к главному входу в галереи, напротив садика и храма, туда, где солдатская толпа была особенно густой.

Что-то мне в моём мундире слишком часто везло с проходом в охраняемые двери и ворота, мелькнула в голове предательская мысль.

– Донесение от господина Чжоу, – сказал я часовому деревянным голосом.

– Как он там? – спросил меня стоявший неподалёку офицер с грязным и злым лицом, мазнув взглядом мои наплечные вышивки.

– Не очень хорошо, – мрачно сказал я. – То есть совсем не хорошо.

Мы встретились с ним взглядом, и он медленно, понимающе кивнул.

– Что, пришлось помахать мечами на дороге? Выбывшие есть? – ответно поинтересовался я.

– Пустяки, – мужественно отмахнулся он. – Двое легко раненых. Этих было разве что туань, увидели, сколько нас, выпустили стрелы и повернули обратно. Женщину вот подстрелили, жалко.

– Донесение к кому? – почтительно спросил охранявший дверь гвардеец, до этого из вежливости не прерывавший разговор двух офицеров.

Я молча показал пальцем вверх.

Солдат так же молча сделал шаг в сторону.

Я двинулся в полутьму коридора, где тишина пахла страхом.

Там было необычно пусто по сравнению с забитым людьми двором. Я прошёл по галерее наугад и буквально сразу услышал в конце коридора приглушённые женские голоса.

Ради того, чтобы увидеть мою прекрасную возлюбленную живой, я не слезал с седла долгие мучительные часы, не говоря о том, что все эти часы рисковал собственной шкурой. Но сейчас, глядя на неё, я не ощущал ничего: уставшая женщина в помятом зелёном платье, прислонившаяся к опорному столбу у двери и смотрящая на меня непонимающими глазами.

– Она не чувствует ног, – монотонно сказала Ян. – Где твои умные пальцы, целитель?

В углу, в кружочке присевших и прилёгших женщин, на какой-то смятой подстилке лежала несчастная Лю и смотрела на меня широко открытыми глазами. Бело-серый шёлк её одежд был испачкан безнадёжно, и оскорбительный кислый запах говорил о том, что она не чувствует не только ног. Это был запах больших палаток после моих битв, где кровь уложенных рядами воинов была ещё лучшим из ароматов.

– Эта стрела летела в меня, – так же без выражения проговорила Ян.

«Женщину вот подстрелили, жалко». Лю, похоже, просто сидела в трясущемся на ухабах экипаже напротив Ян, когда случайная стрела пронеслась сквозь толстую кожу и клюнула её как раз посредине спины, между лопатками. Из экипажа её тащили уже с волочащимися по земле ногами…

Мои пальцы быстро выяснили то, что было и так ясно. Никакой лекарь не смог бы вернуть Лю её ноги, бедра – и жизнь, потому что серебристая тень вокруг её тела уже тихо отплывала вбок от него.

«Эта стрела летела в меня», – гудели в моей голове слова. Тело Лю заслонило Ян. Тело. Одно тело вместо другого…

– Это очень плохо, – сказал я обречённой. – Но мы сделаем лучше. А потом посмотрим.

– Боли нет, – отчётливо выговорила она сдавленным от ужаса голосом.

– Вот как раз надо, чтобы была, – бодро отозвался я. – Давай попросим достойных дам сейчас же помыть тебя и переодеть. Почтенные госпожи, кто подарит раненой свою чистую нижнюю юбку и какую-нибудь лёгкую курточку? – голосом, не ожидающим возражений, обратился я к придворным дамам великого императора.

Человека, который знает, что делать, видимо, здесь не хватало. Ян поспешно махнула рукой, дамы задвигались все сразу. В этом лихорадочном, шепчущем, шуршащем шевелении мы с ней оставались единственными неподвижными фигурами.

– Ты приехал проститься? – спросила она, рассеянно и с непониманием оглядывая мой мундир. – Поздно, наверное, для моего каравана на Запад, да? Они убили мальчишку – я видела, он всего-то вышел поговорить с тибетцами-паломниками во внешнем дворике. И вдруг как завопят: премьер сговаривается с врагом! Я не волновалась, думала, он в крайнем случае, как всегда, рванёт в галоп на своей серой зверюге. Он и рванул. Куда там – у них луки были уже в руках… Как будто ждали. Не понимаю… Но ты знаешь, – тут она начала улыбаться, – жизнь – это только сон… Он кончается, увидимся в новом сне… Лунцзи сейчас сидит и решает, как меня казнить – шнурком или ещё как-то. А гвардейцы стоят вокруг и ждут. Без этого они дальше ехать отказываются. Да ты же видел… Некуда идти. Все.

Кажется, в первый раз при мне она назвала Светлого императора по имени, как младшего или как близкого друга.

– Гао Лиши, – сказал я ей. – Мне нужен Гао Лиши. Вот сейчас. Мне надо сказать ему нечто важное. И тогда у нас будет караван на Запад.

– Ах, да о чём ты… – с лёгким раздражением протянула Ян. – Гао, Гао… Он-то, наверное, сегодня меня и удушит – это его работа. Ну, хорошо, сейчас…

Длинная, похожая на одетую в тёмные шелка очень старую обезьяну, фигура великого евнуха нависла над моей головой почти мгновенно.

– Старый Гао, ты помнишь этого человека? – помогла мне моя возлюбленная нежным голосом.

Его глаза начали медленно расширяться, потом быстро превратились в щёлочки. Он узнал. Вот только мой мундир явно сбивал его с толку, но, видимо, одновременно и успокаивал.