Любимая мартышка дома Тан

Даосы не трогались в путь, смиренно ожидая результатов моего лечения. Кроме седого Фэя, сначала никто не верил, что разорванный человечек снова придёт в себя. А потом – все захотели увидеть излечение собственными глазами, и к концу его даже обнаглели и начали предлагать свои услуги.

И вот четыре карлика принесли своему собрату уже не носилки, а стульчик, связанный из тех же лиан. На его голову водрузили высокий убор из разноцветных перьев. Человечек сам доковылял до своего передвижного трона, довольно ловко шевеля всеми конечностями. И на прощание взял из рук своего собрата кожаный мешочек, развязал его так, чтобы я видел его содержимое – груду тусклых, грязных синих каменных обломков, – и тщательно выговорил выученные слова:

– Лекарь. Жизнь. Кровь. Сила. Спасибо.

Я не ждал от несчастного никакой награды, а камней от неведомых племён побаивался. Поэтому я, как и было мне положено, передал мешочек стоявшему рядом старому Фэю. Тот положил сверху камней согнутую ладонь, как будто для того, чтобы согреть её, подержал, удовлетворённо кивнул и вернул мне мешочек со словами:

– Придаёт силу и стойкость.

Я пожал плечами, спрятал камни в свою сумку и забыл о них надолго.

Потом наши лодки из бесконечных каналов выбрались на ещё одну большую реку и тронулись на юг.

– Интересно, если это наша новая жизнь, то заплатили ли мы уже за всё, что натворили в прежней? – поинтересовалась однажды Ян; мы лениво следили за садящимся солнцем и грызли сахарные фигурки, трогательно поднесённые ей даосами. – Знаешь, наверное, я всё-таки сделала не так уж много зла. Потому что у меня есть ты. Теперь – ну, вот только бы, знаешь… немножечко бы денег.

Тут она внимательно присмотрелась к моему лицу.

– Скажи, ведь когда ты говорил, что у тебя в Гуанчжоу друзья… и там твой торговый дом продаёт и покупает много шелка… Ты ведь не шутил? Тебя действительно там ждут, деньги там и правда есть, и они твои?

Эти мысли я отгонял от себя в течение всех нынешних прекрасных недель и месяцев. Но дольше отгонять их я не мог. В Гуанчжоу мне предстояло перехитрить самого серьёзного противника, которого я знал, – самого себя.

Потому что это ведь я приказал, чтобы мой дом взял для торговли в Гуанчжоу абсолютно новых людей, чтобы ни одного известного в Чанъани лица там не было. Это я заявил, что даже упоминание там торгового дома Маниаха не должно оставаться безнаказанным. И мои люди в Гуанчжоу, скорее всего, действовали и сегодня действуют исходя именно из этого моего приказа: никаких Маниахов. Более того, они, возможно, не знают меня в лицо.

И что мне, Нанидату Маниаху по имени мастер Чэнь, теперь оставалось делать? Молиться? Нарисовать на лбу или на макушке крест, чтобы Бог Небесный увидел сверху сына своего, которому сейчас нужна помощь?

Я положил руки на колени, обратив ладони к небу, чтобы в них вошло небесное тепло, а взгляд опустил к серо-жемчужным вечерним водам.

Газбоди, прозрение глаз моих. Делал ли я то, чему ты учишь нас, – побеждал ли ярость любовью, отвечал ли добром на добро, уничтожал ли скупость щедростью?

Двух вещей прошу я у тебя – не откажи мне, прежде чем я умру.

Суету и ложь отдали от меня, нищеты и богатства не давай мне.

Питай меня насущным хлебом, дабы, пресытившись, я не отрёкся от тебя и не сказал: «Кто Господь?»

И чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе.

Ян смотрела на меня, грустно кивая.

– Всё понятно, – мрачно сказала она. – Мы плывём в никуда. Что ж, никогда ещё не оставался голодным даосский мастер-целитель. Приноси мне горстку зерна и пучок зелени, и у тебя будет вкусный ужин. Если нет – я сама принесу их тебе.

Но тут река сделала поворот, и перед нами открылась водная гладь, усеянная сотнями лодок с загорающимися и отражающимися в зыбкой воде оранжевыми огоньками. И такие же огоньки мириадами окутывали открывшийся перед нами берег.

Там были застывшие во влажном тумане лиловыми силуэтами кроны деревьев, с которых струились лианы между широких резных листьев. Из-под крон выступали горбатые, крытые седой листвой крыши, одна над другой, взбиравшиеся вверх по зелёным холмам. Между гигантских деревьев и маленьких крыш призывно мигали все новые огни, и река качала их отражения.

– Этого не может быть, – прошептала Ян. – Это какой-то сон.

ГЛАВА 28 ЛИЧЖИ ДЛЯ ДРАГОЦЕННОЙ ЯН

– Вы, уважаемый, произносили сегодня на улицах имена; некоторые из них я когда-то слышал. Хотелось бы спросить, зачем вы разыскивали здесь, в этом городе, людей, носящих эти имена, – без всякого выражения сказал молодой человек с неподвижным лицом, замерший, как статуя, на пороге комнаты, где я только что принимал пациентов.

Я смотрел на него столь же неподвижно: интересно же было увидеть, кого послал брат открывать торговлю в совершенно новом для нас городе. И выбор брата поразил меня до глубины души: по возрасту этот юноша мог бы быть моим сыном. Что, у нас теперь люди в этом возрасте командуют другими и возглавляют представительства торговых домов? А я сам – бесполезный старик? Вроде бы пока нет, мелькнула у меня в голове мысль.