Любимая мартышка дома Тан

Все это время я усталым раскачивающимся шагом шел через внутренний двор между кучек солдат к главному входу в галереи, напротив садика и храма, туда, где солдатская толпа была особенно густой.

Что-то мне в моем мундире слишком часто везло с проходом в охраняемые двери и ворота, мелькнула в голове предательская мысль.

— Донесение от господина Чжоу, — сказал я часовому деревянным голосом.

— Как он там? — спросил меня стоявший неподалеку офицер с грязным и злым лицом, мазнув взглядом мои наплечные вышивки.

— Не очень хорошо, — мрачно сказал я. — То есть совсем не хорошо.

Мы встретились с ним взглядом, и он медленно, понимающе кивнул.

— Что, пришлось помахать мечами на дороге? Выбывшие есть? — ответно поинтересовался я.

— Пустяки, — мужественно отмахнулся он. — Двое легко раненых. Этих было разве что туань, увидели, сколько нас, выпустили стрелы и повернули обратно. Женщину вот подстрелили, жалко.

— Донесение к кому? — почтительно спросил охранявший дверь гвардеец, до этого из вежливости не прерывавший разговор двух офицеров.

Я молча показал пальцем вверх.

Солдат так же молча сделал шаг в сторону.

Я двинулся в полутьму коридора, где тишина пахла страхом.

Там было необычно пусто по сравнению с забитым людьми двором. Я прошел по галерее наугад и буквально сразу услышал в конце коридора приглушенные женские голоса.

Ради того, чтобы увидеть мою прекрасную возлюбленную живой, я не слезал с седла долгие мучительные часы, не говоря о том, что все эти часы рисковал собственной шкурой. Но сейчас, глядя на нее, я не ощущал ничего: уставшая женщина в помятом зеленом платье, прислонившаяся к опорному столбу у двери и смотрящая на меня непонимающими глазами.

— Она не чувствует ног, — монотонно сказала Ян. — Где твои умные пальцы, целитель?

В углу, в кружочке присевших и прилегших женщин, на какой-то смятой подстилке лежала несчастная Лю и смотрела на меня широко открытыми глазами. Бело-серый шелк ее одежд был испачкан безнадежно, и оскорбительный кислый запах говорил о том, что она не чувствует не только ног. Это был запах больших палаток после моих битв, где кровь уложенных рядами воинов была еще лучшим из ароматов.

— Эта стрела летела в меня, — так же без выражения проговорила Ян.

«Женщину вот подстрелили, жалко». Лю, похоже, просто сидела в трясущемся на ухабах экипаже напротив Ян, когда случайная стрела пронеслась сквозь толстую кожу и клюнула ее как раз посредине спины, между лопатками. Из экипажа ее тащили уже с волочащимися по земле ногами…

Мои пальцы быстро выяснили то, что было и так ясно. Никакой лекарь не смог бы вернуть Лю ее ноги, бедра — и жизнь, потому что серебристая тень вокруг ее тела уже тихо отплывала вбок от него.

«Эта стрела летела в меня», — гудели в моей голове слова. Тело Лю заслонило Ян. Тело. Одно тело вместо другого…

— Это очень плохо, — сказал я обреченной. — Но мы сделаем лучше. А потом посмотрим.

— Боли нет, — отчетливо выговорила она сдавленным от ужаса голосом.

— Вот как раз надо, чтобы была, — бодро отозвался я. — Давай попросим достойных дам сейчас же помыть тебя и переодеть. Почтенные госпожи, кто подарит раненой свою чистую нижнюю юбку и какую-нибудь легкую курточку? — голосом, не ожидающим возражений, обратился я к придворным дамам великого императора.

Человека, который знает, что делать, видимо, здесь не хватало. Ян поспешно махнула рукой, дамы задвигались все сразу. В этом лихорадочном, шепчущем, шуршащем шевелении мы с ней оставались единственными неподвижными фигурами.

— Ты приехал проститься? — спросила она, рассеянно и с непониманием оглядывая мой мундир. — Поздно, наверное, для моего каравана на Запад, да? Они убили мальчишку — я видела, он всего-то вышел поговорить с тибетцами-паломниками во внешнем дворике. И вдруг как завопят: премьер сговаривается с врагом! Я не волновалась, думала, он в крайнем случае, как всегда, рванет в галоп на своей серой зверюге. Он и рванул. Куда там — у них луки были уже в руках… Как будто ждали. Не понимаю… Но ты знаешь, — тут она начала улыбаться, — жизнь — это только сон… Он кончается, увидимся в новом сне… Лунцзи сейчас сидит и решает, как меня казнить — шнурком или еще как-то. А гвардейцы стоят вокруг и ждут. Без этого они дальше ехать отказываются. Да ты же видел… Некуда идти. Все.

Кажется, в первый раз при мне она назвала Светлого императора по имени, как младшего или как близкого друга.

— Гао Лиши, — сказал я ей. — Мне нужен Гао Лиши. Вот сейчас. Мне надо сказать ему нечто важное. И тогда у нас будет караван на Запад.

— Ах, да о чем ты… — с легким раздражением протянула Ян. — Гао, Гао… Он-то, наверное, сегодня меня и удушит — это его работа. Ну, хорошо, сейчас…

Длинная, похожая на одетую в темные шелка очень старую обезьяну, фигура великого евнуха нависла над моей головой почти мгновенно.

— Старый Гао, ты помнишь этого человека? — помогла мне моя возлюбленная нежным голосом.

Его глаза начали медленно расширяться, потом быстро превратились в щелочки. Он узнал. Вот только мой мундир явно сбивал его с толку, но, видимо, одновременно и успокаивал.