Любимая, останься (СИ)

Ламмерт – круглый сирота. Его воспитывала бездетная семья деревенского старосты. Он рос худым и болезненным. Терпел постоянные насмешки сверстников. Это сейчас он крепкий и сильный парень, а тогда отставал в росте от сверстников-задир на голову. В Ламмерте рос дар, и он не давал расти ему самому. Но про дар никто не догадывался. Ни сам маленький Ламмерт, ни его приемные родители.

Деревенский староста не раз сильно пожалел, что взялся воспитывать такого чахлого ребенка. Он-то надеялся вырастить себе опору к преклонным годам. В его сторону косились. За его спиной шептались. А староста весь негатив переносил на приемного сына.

Когда Ламмерту исполнилось семь, дар вырос настолько, что стал проявляться помимо воли. Ламмерт не умел им управлять. Не понимал, что им движет. Поведение мальчика казалось окружающим странным. Никто не думал воспринимать его слова про болезни как врачебный диагноз. Не от семилетнего же? Но сказанное им подтверждалось, и его изречения стали воспринимать как проклятия.

С каждым днем Ламмерту жилось все хуже и хуже. Сельчане требовали, чтобы староста избавился от дьявольского ребенка. Тот не хотел верить, что его сын – исчадие ада, но и злить односельчан не решался, и Ламмерта перестали выпускать из дому. А потом случилась трагедия, которую Ламмерту до сих пор больно вспоминать. Его приемная мама заболела. Внезапный недуг – она сгорела за день. Ламмерт пытался ее спасти, но не смог. Вернее, ему не дали. Он действовал интуитивно. Держал ладонь на ее лбу и шептал сами собой рождающиеся слова. Слова лечат! Теперь-то он это точно знает. А тогда, семилетний, как он мог объяснить свое поведение? Его отгоняли от постели больной, но он настойчиво возвращался снова и снова. Его держали силой, а он рвался и метался. Наверно со стороны это действительно выглядело так, будто в него вселился дьявол.

Когда к ночи супруга старосты покинула этот мир, во всем обвинили ее семилетнего приемного сына. Убитый горем староста не смог справиться с отчаянием – встал на сторону сельчан, присоединился к ним в их слепой ненависти к Ламмерту. В ту же ночь он отвез мальчика в лесную глушь и оставил там со словами:

– Если ты не виновен, боги не допустят твоей смерти.

Какой жестокий цинизм! Еще и ответственность с себя снял. Когда Марта слушала эту историю, она плакала. Слезы катились у нее непроизвольно. А еще она крепкокрепко прижимала к себе белобрысую голову своего доброго доктора. В тот момент она видела перед собой маленького растерянного семилетнего мальчика. Щупленького и слабого. С огромными карими глазами. Никем не понятого. Никем не любимого. Только что потерявшего близкого человека. Оставленного в глухом лесу на волю безжалостному случаю. Что он чувствовал в тот момент? Как ей хотелось бы оказаться в ту минуту рядом. Согреть в объятиях, зацеловать кудрявую макушку. Утешить, унять боль...

Почему люди могут быть такими жестокими? Хорошо, что среди сельчан нашлась добрая душа, пожалевшая мальчика. Кто-то доложил Генриху о том, что случилось в одном из близлежащих к замку сел, и попросил помочь ребенку. Генрих был поражен невежеству и дикости. Он был тогда еще совсем юн, но сумел взять ситуацию под контроль. Он поднял всех своих людей, и они сутки прочесывали лес. В конце концов, Ламмерта нашли. Обессиленного неприкаянного, но живого!

Генрих забрал его к себе в замок. Окружил заботой. Он часами разговаривал с ним, расспрашивал, и понял, что у мальчика дар лекаря. Необычный и очень сильный. Редко бывает, чтобы дар начал проявляться в раннем детстве. Генрих сделал то, в чем больше всего нуждался Ламмерт – нанял ему учителей-лекарей, чтобы помогли развить способности и научили ими пользоваться. Генрих, вообще, относился к нему как к родному. Словно Ламмерт его младший брат. И тот платил тем же. Стал самым близким и преданным человеком.

Марта вспоминала эту грустную историю и смотрела в синие глаза. Ей очень хотелось бы доверять мужчине, что сидит напротив, так же безоговорочно, как доверяет ему Ламмерт.

Глава 26. Есть что-то, чего я не знаю?

– О чем задумалась? – Генрих снял ножом шкурку с какого-то экзотического фрукта и положил Марте на тарелку кусочки сочной ароматной мякоти.

– О предстоящем бале, – она ответила первое, что пришло в голову. Не рассказывать же о том, что размышляла, можно ли безоговорочно доверять Генриху, как то делает Ламмерт.

– Тебя что-то тревожит? Может, есть проблемы с гардеробом?

Ох, Генрих. Марта улыбнулась. Сегодня он раз за разом поражает ее. Сначала предстал галантным кавалером, а теперь еще и тонким знатоком женской психики? Ну как же – во всех мирах во все времена любая девушка перед вечеринкой страдает в первую очередь от того, что ей нечего надеть. И не важно насколько у нее при этом ломится от вещей шкаф. Но, увы, Его Проницательность не угадал. Марту нисколько не печалило в чем идти на бал.

– Спасибо, Ваша Светлость. Благодаря вам, у меня большой выбор нарядов. И потом, я не воспринимаю бал как развлечение. Для меня это будет просто работа.