Любимая серая мышка

Добирается до второго соска, втягивая его в рот. Лижет, кусает, снова лижет, заставляя балансировать на грани боли и удовольствия. Не могу понять, чего чувствую больше. Не хочу понимать. Выгибаюсь навстречу его рту, случайно роняя взгляд на наше отражение в зеркале. Это правда я? Так бесстыдно распростертая перед ним. Юбка задралась до самых бедер, и мне даже виден край чулок. И полоска трусиков, впившаяся в нежную кожу. Там так горячо и мокро, и я чувствую набухшую выпуклость, которой мужчина упирается прямо туда. Изнывая от желания, ерзаю, пытаясь оказаться еще ближе.

А его губы творят что-то немыслимое. Ласкают, дразнят, то целуют с неописуемой нежностью, то смыкаются с такой силой, будто он кожу пытается прокусить. Но даже эта боль желанна. Она распаляет еще больше, выбивает из меня стоны, несвязный шепот и какую-то мольбу. О чем? Сама не понимаю, чего прошу. Но ему, кажется, нравится. Потому что, оторвавшись от моей груди, тянется к лицу, покрывает короткими, жалящими поцелуями. Рот, щеки, скулы, глаза. Снова возвращается ко рту, вбиваясь языком.

У меня никогда не было ничего подобного. Ни с кем. Даже в самых буйных фантазиях представить не могла, что такое случается. Что можно так чувствовать и так чего-то хотеть. Кого-то. До жгучей, нестерпимой потребности слиться с ним каждой клеточкой тела, сплавиться кожей, изнывая от безумного жара. И не понятно, чей он, да и неважно это. Ничего не важно, кроме дурманящих, пьяных ласк. И хочется, чтобы этому не было конца.

Я все-таки добираюсь до рубашки Алексея, дергая пуговицы. Какие-то расстегиваю, а другие разлетаются по полу, но никто из нас не реагирует на это. Тянусь к груди, покрытой шелковистыми темными волосками. Провожу языком по солоноватой коже. Неужели мне это все не снится? Неужели происходит на самом деле? Он так близко. И он мой. Только мой!

Пальцы мужчины скользят по позвоночнику вниз. Танцуют на моей спине, замирают на ребрах, царапая кожу. Мнут ягодицы, задрав юбку на талию. Он поддевает край белья и пробирается под промокшую насквозь ткань. Обводит пальцем складочки, размазывая горячую влажность, и одновременно еще глубже толкается языком в мой рот.

– Какая же ты сладкая… – выдыхает, отрываясь лишь на мгновенье. – С ума от тебя схожу… – и снова терзает, сосет, кусает губы, не давая мне вздохнуть.

Где-то на самых задворках сознания улавливаю звук расстегиваемой молнии.  Страх пробивается сквозь все другие ощущения, заставляя замереть, впиваясь внезапно старшими непослушными пальцами в каменные плечи. Вот только не понимаю, чего боюсь больше. Того, что может случиться вот-вот, или того, что Алексей остановится. А он остановится, непременно,  если я скажу ему правду. Потому что прекрасно понимаю, все, что происходит сейчас, – это только потому, что Лавроненко считает меня достаточно опытной. И готовой на короткую интрижку. На быстрый трах в туалете дорогого ресторана.

Шеф нисколечко не влюблен и серьезных отношений не планирует.  Ему просто, как и мне, снесло крышу. Это всего лишь эйфория момента,  без далеко идущих последствий.  А значит, все прекратится в тот же миг, когда признаюсь,  что такой опыт у меня впервые.

И в тот же ничтожно краткий миг, следом за этим пониманием приходит иное. Не скажу! Пусть сто тысяч раз неправа, ни за что ему не признаюсь. Потому что слишком сладко быть рядом. Слишком хорошо. Больше, чем хорошо. Да и в конце концов, неужели не смогу потерпеть какие-то секунды? Если и правда будет больно, разве не смогу притвориться, что все хорошо? Чтобы он ни о чем не догадался? Это же нетрудно… наверно.

Не знаю, как умещается весь этот рой мыслей в моей голове и как успеваю передумать столько сразу. Зарываюсь пальцами в его волосы, перебирая повлажневшие пряди. И вперед подаюсь еще больше, утыкаясь до болезненности затвердевшими сосками в грудь мужчины. Трусь об нее, с удовольствием впитывая глухое рычание, срывающееся с его губ между поцелуями.

Он тянет за волосы, запрокидывая мою голову назад. Лижет шею, накрывая ртом бьющуюся венку. Между ног утыкается что-то горячее и очень твердое. Мужчина распластывает ладонь на ягодицах, притягивая ближе к себе, и одним резким, выверенным движением толкается вперед.

Глава 15

Стальная хватка рук ослабевает, и Алексей застывает. А потом ругается, грубо и несдержанно, отстраняясь. Впивается в меня одуряюще черным взглядом.

А я изо всех сил пытаюсь дышать. Только не выходит. Внезапно ставший колючим воздух царапает горло и не проникает глубже. Отчаянно ловлю его ртом, размазываю бегущие по щекам слезы, которые никак не получается сдержать, и не знаю, что делать.

Там, внизу, все горит. Меня слепит от боли, которая не только не стихает, но кажется, становится только острее. И еще мне стыдно. Настолько, что, если бы могла, прямо сейчас провалилась бы сквозь землю. Вернее, сквозь отделанный бледно-серой плиткой пол. На нем отчетливо видны несколько багровых капель. Я морщусь от этого зрелища, машинально переводя взгляд на окаменевшего рядом мужчину.