Любимая серая мышка

Но в глаза ему смотреть не хватает мужества. Спускаюсь ниже, натыкаясь на все еще вздымающуюся плоть. Огромную. Как вообще пришло в голову, что ЭТО во мне может поместиться? И что просто надо немного потерпеть?

Там тоже кровь. Как и на моих до сих пор раздвинутых бедрах. Я прижимаю ладони к горящим щекам и сползаю со стола на пол, натягивая юбку до самых коленей. Подбираю брошенную блузку, прижимая ее к груди. Как же стыдно! И больно. И страшно…

– Маш… – выдыхает Лавроненко, дотрагиваясь до моего плеча. И меня снова как током бьет, только не от страсти теперь – от дикого, неконтролируемого ужаса. Что же делать?

Дергаюсь, почти отпрыгивая от мужчины и прижимаясь к холодной зеркальной стене. Зажмуриваюсь и отчаянно мотаю головой. Если он хочет меня убить за то, что не призналась, то не сейчас… Только не сейчас!

– Уйдите… пожалуйста! Мне надо остаться одной. Пожалуйста… – голос срывается до писка, и я почти уверена, что Алексей не послушается. Отворачиваюсь, прижимаясь лбом к стене, лишь бы не видеть его.

Жду обвиняющей, жесткой речи, но вместо этого вдруг слышу, как щелкает за моей спиной замок, открывается и закрывается дверь. И понимаю, что осталась одна.

Легче не становится, но теперь хотя бы не надо прятать глаза. Я тороплюсь запереться изнутри – вдруг ему придет в голову вернуться! – и медленно сползаю по стене вниз, утыкаясь лицом в колени. Меня трясет: от боли, рвущихся наружу рыданий, от волнения, с которым не представляю, как справиться. Я вообще больше ничего не представляю. В голове ни одной связной мысли, а те, что все-таки пробиваются, оказываются одна тяжелее другой.

Нет, я не начала считать секс чем-то отвратительным. И наверно, совсем не в том дело, что со мной что-то не так. Просто мы оказались слишком разными. Я думала, что не может быть никаких проблем, если два человека хотят друг друга. И хотят так сильно. У них все должно получиться. Но раз в нашем конкретном случае не получилось, значит, мы друг другу не подходим. Как бы ужасно это ни звучало. Можно смириться с какими-то чертами характера, которые тебя не устраивают в любимом человеке, закрыть глаза на его вредные привычки или очевидные недостатки… Но как быть здесь?! Такое не проигнорируешь и не забудешь, и всю жизнь не сможешь терпеть. Даже если очень стараться.

А это значит только одно: мне надо обо всем забыть. О том, что случилось. Что успело вырасти в моей сердце. Забыть о НЕМ.

Я сижу так целую кучу времени, вздрагивая всякий раз, когда за дверью слышатся шаги. И самой себе не хочу признаваться, что жду. Жду его возвращения. Если бы постучал или даже стал ломиться, ни за что не открыла бы. Но так стало бы легче. Хоть немного ослабли бы тиски, сдавливающие сердце.

Но ничего не происходит. Издалека доносится музыка, коллеги продолжают праздновать. И он, наверно, тоже с ними. Как же иначе, это ведь его день рожденья! Главный виновник торжества должен находится там, в центре внимания. А я… Ну, а что я?

Пытаюсь посмотреть на все глазами Лавроненко. Глупая затея, конечно, потому что невозможно представить, что в подобных ситуациях думает мужчина. Судя по тому, как он был распален, сожалеет, что все прервалось. Явно рассчитывал на совсем другой финал. А сейчас злится. Или, что еще хуже, разочарован. Связался с неопытной девицей. Хорошо, если не уволит меня уже завтра. Зачем ему в собственной приемной такое напоминание?

Хотя, наверно, даже если не уволит, я сама должна уйти. Как нам теперь работать вместе? У меня же духу не хватит даже глаза на него поднять, не говоря уже о том, чтобы продолжать выполнять обычную работу.

Да и желающих на это место, хоть отбавляй. Он не останется без секретарши, еще и в очередь выстроятся. Перед Капитолиной Сергеевной неудобно, правда, она ведь старалась мне помочь. Но если узнает, что бывшая ученица так бесстыдно отдалась ее сыну… еще и в туалете ресторана… сама потребует, чтобы он меня выгнал.

Мне показалось в этот момент, что я слышу ее голос – строгий и укоризненный. «Это же безнравственно, Мария! Как ты могла?! Поверить не могу, что я так в тебе ошибалась!».

Накатывает новая волна рыданий, и я зажимаю рот ладонью, чтобы кто-то не услышал снаружи. Ведь могут подумать, что кому-то плохо и станут ломать дверь. Еще этого не хватало!

Надо уходить. Как-то выбраться отсюда и постараться сбежать незамеченной. Хорошо, что сумка при мне, а не в зале, хоть на это ума хватило.