Любимец

Деревня состояла из одной широкой улицы, по которой раньше текла дорога, а теперь все заросло кустами и даже солидными, в обхват, березами и елями. Деревянные дома, окруженные невысокими заборами, попрятались в заросли, а ограды давно упали и исчезли в траве. У некоторых домов провалились крыши, другие покосились и даже рассыпались. Но один из них, сложенный из толстых бревен, показался мне еще крепким. Хотя стекла в окнах были выбиты.

‒ Давай здесь поспим, ‒ сказал я Сене.

Сеня покрутил головой, принюхался ‒ обоняние у него дьявольское.

‒ Можно, ‒ сказал он. ‒ Здесь никто не живет, кроме маленьких животных, которые разбежались.

Мы пробрались сквозь кусты к дому. Дверь была приоткрыта ‒ так и вросла в сгнившие доски крыльца. Но внутри сохранился даже пол.

Окна в доме были маленькие, и к тому же разделенные на дольки. В одной из долек правого окошка сохранилось стекло.

Меня удивило странное, некогда белое сооружение, стоявшее в комнате. С одной стороны в нем была ниша, в которой лежал проржавевший лист железа. Во второй нише под ней сохранился серый пепел.

‒ Я думаю, что это была плита, ‒ сообщил мне Сеня. ‒ Внизу клали топливо, а сверху ‒ кастрюли.

Я сунул руку в глубь ниши и натолкнулся пальцами на округлый предмет. Я вытащил его, оказалось ‒ это металлический горшок. Целый чугунный горшок!

‒ Давай спать, ‒ сказал Сеня. ‒ Здесь хорошее место.

Я вытащил два сухаря и протянул один малышу.

‒ Завтра, ‒ сказал он. ‒ Проснемся и поедим. Мы будем ужасно голодные. А сейчас больше хочется спать.

Сеня был прав.

Ноги болели, голова раскалывалась. Надо было бы пойти наружу и нарвать травы и листьев, чтобы сделать нам подушки. Но сил на это не было. Мы постелили на пол халат, обнялись и накрылись моим одеялом, чтобы было теплее, и сразу заснули.

Я проснулся от того, что на меня кто-то смотрел.

Я лишь приоткрыл глаза ‒ но не вскочил, ничем не показал, что я очнулся.

На полу, в метре от меня, сидело небольшое пушистое животное. У него были короткие треугольные уши, большие зеленые глаза, серая спина и голова, но белая грудь и белые лапы. Я вспомнил, что видел изображение этого животного в атласе в библиотеке Сийнико. Этот зверь был некогда домашним и назывался кошкой. С ликвидацией сельских поселений и организацией людей на новом уровне кошки были объявлены экологически неприемлемыми и подлежали уничтожению.

А здесь кошка выжила и даже пришла посмотреть на людей.

Я вовсе не испугался этого животного ‒ оно и не собиралось на нас нападать, да и зубы у него были маленькими. Оно мне даже показалось красивым.

Я осторожно толкнул Сеню, который спал, прижавшись ко мне. Тот сразу проснулся, открыл глаза и обрадовался, увидев кошку.

Он поднялся. Кошка смотрела на него с удивлением, настороженно.

Она подпустила крадущегося Сеню на два шага, а потом легко отступила назад. Она не хотела, чтобы ее трогали.

Сеня остановился. Кошка вспрыгнула на подоконник и внимательно смотрела на нас.

‒ Не трогай ее, ‒ сказал я. ‒ Не пугай.

‒ Я знаю, ‒ сказал Арсений, ‒ она здесь живет, и мы будем теперь жить вместе.

Кошка сидела в окне, подсвеченная утренним солнцем. Солнце пробивалось сквозь раскрывающиеся листочки деревьев, и тени их были ажурными, как кружева, которые вязала по вечерам госпожа Яйблочко.

Было тепло, а днем станет еще теплее. Я порадовался, что мы убежали в теплое время. Зимой мы бы замерзли или нас нашли бы по следам.

Сеня подбежал к окну. Кошка спрыгнула с окна в заросли.

‒ Очень большое солнце! ‒ сообщил Сеня. ‒ Ты не представляешь, какой я голодный.

Тут я сообразил, что я тоже голодный.

‒ А у нас нет ни спичек, ни зажигалки, ‒ сказал Сеня. ‒ Значит, мы теперь будем есть все только холодное.

‒ Да, ‒ вынужден был согласиться я. ‒ Я так спешил, что почти не взял еды.

‒ Доставай сухари! ‒ сказал Арсений. ‒ А я принесу воды.

Он взял чугунный горшок и направился к двери.

‒ Я с тобой, ‒ сказал я. ‒ Далеко не убегай.

‒ Здесь вода близко, ‒ откликнулся он. ‒ Я воду чую.

Он убежал. Я вышел следом за ним. Я следил, как мальчик побежал вниз по улице ‒ там, оказывается, протекал ручеек.

Я посмотрел вдоль деревни в другую сторону ‒ вершину холма занимало двойное каменное здание. Низкая половина была похожа на большой дом, а высокая ‒ на башню. Вершина башни обрушилась, но над низким домом была башенка с украшением сверху, похожим на луковицу, из которой криво вырастал крест.

Наверное, в этом доме жил начальник деревни, подумал я. Надо будет сходить туда.

Погони вроде бы не было ‒ я ее не ощущал. Арсений, который возвращался от родника, прижимая к груди горшок с водой, также был спокоен. Кошка шла за ним в отдалении, как будто решала для себя сложную задачу, признать в нем друга или игнорировать.

Я стоял на пороге дома, смотрел, как поднимается мальчик с чугунком, и понимал, что я не представляю, как себя вести дальше. Даже если будет тепло, нам не выдержать здесь больше чем несколько дней ‒ я не представлял, что мы будем есть. Да и зачем жить в этой деревне?

Надо уходить к городу, к людям.