Любимые всегда рядом

Тихона и Клаву разбудил негромкий стук в дверь. Пес вилял хвостом – значит, за дверью кто-то свой. Он открыл, в комнату зашёл Юрий, а за ним женщина со свертком в руках. Клава громко ахнула:

– Лизочка, милая, это правда ты? Но как вам удалось? За вами погоня?

Парень стал рассказывать, но вдруг свёрточек в руках Лизы зашевелился и закричал. Женщины засуетились, распеленали ребёнка. Клава подогрела молоко, налила в бутылочку с соской, купленную для своего будущего ребёнка. Малышка наелась и снова уснула. Клава оглянулась на сестру: та заснула прямо в кресле и улыбалась во сне. Тихон перенес уставшую Лизу в кровать, ласково глядя на ту, кто спас из огня столько детишек.

Юрий торопился уехать обратно. Нужно было узнать, как обстоят дела после их отъезда. В зоне было все спокойно. Детей отвели в барак к взрослым, там начали сооружать перегородку, чтобы отделить детей. Малыши, зарёванные и усталые, уже спали, а дети постарше все ещё плакали и говорили, что тётя Лиза сгорела, и очень горевали о ней. Когда Юрий прибыл в колонию, от длинного здания, в котором размещалось три помещения – пекарня, госпиталь и детское отделение, осталась только часть пекарни. Степанида, завидев машину брата, бросилась к нему:

– Юрочка, Лиза сгорела, вместе с девочкой. Она детей спасала, всех спасла, а сама не успела выбраться. Что я Клаве скажу? Горе какое!

Юра как мог успокаивал сестру. Рядом стояли охранники и не понимали, как можно жалеть какую-то заключённую, когда в огне погиб их товарищ. Когда Юра спросил, почему никто не бросился на помощь, ему ответили, что охранники на вышках слишком поздно заметили неладное, более высокое здание комендатуры мешало обзору. Даже дым не предупредил об опасности, его было мало. Только хлопок взрыва и яркое пламя заставило объявить тревогу, но было уже поздно – внутри всё выгорело, кровля обвалилась.

Парень с облегчением вздохнул. Побег удался, никто ничего не заметил! Тамара Пряхина услышала от других заключённых, что сгорело детское отделение барака. Все дети уцелели, но говорят, что сгорел охранник, туда ему и дорога, и женщина, смотревшая за детьми, Лиза. Ещё сгорел четырехмесячный младенец, приёмная дочка этой Лизы. Пряхина злорадно думала: «Ну, что же тебя твой бог не спас? Каждый раз ему молилась. Дура богомольная, не хотела спокойно жить как все, детей ей жалко, вот и получила!»

Глава 41

Забот у Клавы прибавилось, но она летала как на крыльях. Девушка без конца обнимала и целовала и Лиду, и малютку Стешу. Выходить сестре на улицу опасно, соседи могут увидеть. Нужно было жить как можно тише, незаметней.

…Девочке было уже четыре месяца, она только что поела кашку, попила молока и лежала, довольно размахивая ножками и ручками. Тихон не сводил с неё глаз. Беленькие пушистые волосёнки слегка завивались, а глазки на удивление были карими. Девчушка тоже внимательно глядел на старика, и вдруг, подпрыгнув всем телом, словно рыбка, засмеялась и протянула деду ручки. Тихон положил её на грудь и с тех пор больше не отпускал, отдавал матери или Клаве только на время кормления или сна. Он словно помолодел, от слабости и недомогания не осталось и следа. Женщины удивлялись, как правильно Тихон держит ребёнка, бережно подбрасывает вверх, придерживает головку. Оба, и старый и малый, счастливо смеялись.

Юрий через день приехал вместе с сестрой. Они всю дорогу молчали. Степанида думала, как сказать Клаве о гибели сестры, а брат глядел на неё и думал, сказать или нет, решил пока молчать, скоро сама все узнает. Она, увидев Лизу живую и здоровую, разрыдалась, а после набросилась на брата с кулаками. Как он мог молчать, видя ее страдания! Юра объяснил, что все поверили в смерть Лизы, ведь многие уже догадывались, что Степанида опекает эту заключённую, и сейчас увидели её искреннее горе.

Всё было хорошо, но всё же Лизе нельзя было здесь оставаться. Многие жители когда-то посещали их церковь и могли узнать её. А в доме надолго не спрятаться, кто-то да увидит. Нужно уехать подальше. Клава села писать письмо своей тёте в Свердловск, с просьбой принять далёкую родственницу с ребёнком. Отправив письмо, стали ждать ответ.

Юра глаз не сводил с Лизы. Всё, что она ни делала, ему очень нравилось, и он не хотел ее отъезда. Но Клавдия права – здесь оставаться было опасно. Чтобы не тесниться в доме Тихона Митрофановича, Клава ушла в свою квартиру. Когда у нее гостила Стеша, они коротали время за шитьем или вязанием, разговаривали. Женщина говорила, что отдыхает у неё всей душой, ничего нет лучше, чем вот так сидеть рядом в тишине и уюте. Клава соглашалась с ней.

В доме у Тихона все было хорошо. Лиза успевала повсюду. Кругом чистота и порядок, еда сварена, ребёнок здоровый и весёлый. Ехать никуда не хотелось. Тихон напоминал ей деда Даниила, у него был такой же спокойный внимательный взгляд. И тоже всё понимает безо всяких слов.

Ответ пришел на удивление быстро. Тетя Матрёна писала, что рада приютить дочь старшего брата. Сообщала о своей жизни. Тётя пообещала встретить Лизу на вокзале, как получит телеграмму о дате.