Любимые всегда рядом

Василий даже думать забыл о своей прошлой жизни. Да и Мыльников не тосковал по жене и детям. Оба решили начать жить заново и о прошлом не вспоминать. За всё это время они очень поправились и посвежели. Василий даже помолодел. Алевтина была очень довольна им как мужчиной. За время войны многие женщины лишились своих мужей и женихов, и даже довольно молодые бабы готовы принять и таких, некрасивых, старых, лишь бы не быть одинокими.

Шел третий год войны. По сводкам, поступающим со всех фронтов, положение нашей армии улучшилось. Все уже твёрдо верили в грядущую победу. Но радоваться было пока рано. К победе шли медленно, с большими потерями. В тылу люди старались не жаловаться, хоть голодали и замерзали. Все готовы были и дальше терпеть все невзгоды лишь бы выстоять и победить, дождаться с фронта своих отцов и сыновей.

…Анатолий на следующий день вернулся к сёстрам с большой суммой денег. Часовщик рассчитался щедро и объявил, что Толя может всегда рассчитывать на него, только нужно соблюдать осторожность. Толя с Клавой сходили на рынок, купили необходимые продукты, керосина, мыла, спичек. Набралось аж четыре больших узла.

Анатолий разыскал Анну и попросил дать ему машину с водителем, чтобы съездить в деревню. Анна тут же распорядилась. Выехали уже поздно вечером. Сёстры сидели в кабине, Клава держала ребёнка на руках. Любочка прекрасно переносила поездку и всю дорогу спала. Анатолий и Семён ехали в кузове, положив под головы узел с вещами и накрывшись брезентом.

На другой день, почти ночью, они приехали к родителям. В доме все крепко спали и не ждали дорогих гостей. Радость встречи отогнала всю усталость, сна как не бывало. Впервые за всю свою жизнь Иван и Гликерия получили настоящую помощь. Гордость за своих детей волной захлестнула их. Старики устали разбирать привезённые им продукты и вещи. Дети ничего не забыли – знали, без чего крестьянин не может обойтись. Надо бы и Татьяне с Верой отделить, а то те совсем приуныли.

Рано утром сыновья уехали обратно, а Клава решила побыть подольше, она очень соскучилась по родителям. Старики с любовью глядели на неё – такие родные, любимые и очень постаревшие. Отец ушел на работу позднее обычного. В деревне остались только немощные старики и совсем маленькие ребятишки, да и тех было очень мало. Тётя и Вера были уже на работе, уехали рано утром. Они на минутку заскочили к ним узнать, кто приехал ночью к родственникам. Зина вечером звала их в гости.

Клава хотела повидаться с сестрой мужа Ниной. Золовка сама прибежала к ним. Она с любопытством разглядывала свою племянницу.

– Как же она на Матюшу похожа, вылитый отец! Смотри даже носик уже, как у него, и ямочки на щечках! Красавица ты моя маленькая!

Нина подбрасывала ребенка вверх, и девочка заливисто смеялась. Клава показала золовке родимое пятнышко на левом плечике Любы. Нина очень разволновалась, и обе расплакались.

Когда пришли Татьяна и Вера, Нина стала прощаться. Клава сунула ей немного продуктов и вещей и отдельно еще отдала очень красивый платок тети Марии. Ей хотелось, чтобы у сестры мужа осталась память о ней. Пускай носит и вспоминает своих родственниц. Нина, прежде чем уйти достала, из кармана треугольный конверт. Клава спросила:

– Это что, похоронка?

Нина кивнула и обняла Клаву:

– Вам с дочкой оно нужнее. Пусть знает, что её отец герой.

Клава прижала конвертик к груди, не решаясь сразу развернуть.

Тетя Таня стояла рядом и расспрашивала её о пропавшей Александре. Уже год она не подавала о себе вестей. Клава грустно отвечала, что не знает. Последний раз она видела Сашу, когда та жила у тети Ени, но потом уехала из города.

Наконец, когда в доме остались только свои, Клава развернула треугольную бумажку. В ней от руки было написано, что сын Вениамина Поликарповича и Марфы Селивановны подполковник Матвей Вениаминович Окатьев погиб смертью храбрых при выполнении боевого задания. Его самолёт, летевший во главе других истребителей, был подбит в бою.

Гликерия Михеевна уже не работала в колхозе, часто болела, поэтому занималась домом. Сейчас она всё свое внимание направила на единственную внучку. Позвала знакомого священника окрестить ребёнка. На девчушку надели мамин медный крестик. Гликерия взамен надела на дочь другой.

Они долго сидели обнявшись, рассказывали по очереди обо всем случившемся за это нелегкое время. Когда Клава легла наконец спать, она вдруг почувствовала необычайную лёгкость, как будто все плохое осталось в далёком прошлом, а дальше её ждёт только хорошее. Она поняла: это родные стены успокоили её, дали новые жизненные силы. Ей стало так хорошо и легко, что Клава впервые за последние два года уснула спокойной и счастливой.