Любимые всегда рядом

Саша старалась уходить на обед позже, чтобы не встречаться с Бородиной, больше почему-то не хотелось видеть её постную мину. Поначалу это ей удавалось, но вскоре старая подруга сама зашла к ним в цех и попросила мастера направить Званцеву к ней в кабинет. Пожилой мастер подошел к девушке за час до окончания смены:

– Ты это, Александра, зайди в профком. Там по тебе наша парторг соскучилась. Я думал, у вас вся любовь кончилась, видно ошибся.

Когда Саша вошла в кабинет, Маргарита с загадочным видом подала ей сложенную вчетверо бумагу. Девушка развернула листок. Ей писала Лидия. Она коротко сообщала, что в лагере устроилась неплохо, работает писарем, списывает одежду, бельё и продукты, затраченные на заключённых. Ещё она сообщала, что приходится писать списки умерших, и каждый день умирает куча народа. Недавно она переписывала старые данные и встретила знакомую фамилию, Званцева Елизавета Игнатьевна. В бумагах значилось, что четыре месяца назад она сгорела вместе со своим ребёнком, когда спасала детей, родившихся от заключённых. Всех спасла, а сама сгорела.

Ещё, писала Лидия, здесь она встретила их знакомую Томку Пряхину, и она уже не беременна – говорит, что ребёнок при родах умер. «Я специально подняла все бумаги, нашла запись про её роды. – Продолжала сыпать новостями Лида. – Она, представляешь, родила и от ребёнка отказалась. Он тоже сгорел вместе с Лизкой. У них тут полный бардак, сгорело два ребёнка, а пишут, что один».

В письме Лида благодарила Сашу, что поддерживает мать. Она надеялась по окончании войны по амнистии выйти на свободу, о чем ей под большим секретом поведала одна надзирательница. В конце письма подруга спохватилась, что забыла написать, что её сестра Настя тоже умерла: у неё была ножевая рана, она подралась с другой заключённой. Настя заступилась за одну девчонку и за это поплатилась.

После письма Саша не помнила, как ушла из кабинета парторга и вернулась домой. Она очнулась от того, что её морозило. Вся грудь была мокрой от слёз, в руках была эта ненавистная письмо, а перед глазами стояли сёстры Елизавета, Анастасия и почему-то Клавдия… Клава всегда была решительной, озорной, готовой посмеяться над шуткой, а Лиза и Настя, наоборот, были скромными, тихими, громко не смеялись, только тихонько улыбались и внимательно выслушивали любого, кто к ним обращался. Но одно в них было общее – они не раздумывая бросились бы на помощь и никогда не оставили кого бы то ни было в беде.

Может Бородина, написавшая ей о сёстрах, думала порадовать её смертью родных? Вероятно, она была уверена, что Сашу они давно уже не интересуют. Лида знала, как подруга любила благополучную жизнь, блеск драгоценностей, ощущение превосходства над окружающими… Её мать с уверенностью сообщала, что Александра полностью в её власти, и сделает всё, что она потребует. Саша инстинктивно чувствовала опасность, находясь рядом со старшей Бородиной, но всегда знала, что может в любой момент оставить её, в крайнем случае уехать.

Сейчас ей было очень тяжело, она не могла ни о чём думать. Вспоминались детские года, искренняя радость двоюродных сестрёнок, когда они с Клавой приезжали в гости. Как они восхищались их смелости, когда те мчались вместе с Андреем верхом на лошадях! А когда на Пасху и Рождество в их деревне рядом с церковью устанавливали качели, они качались выше всех, до самого неба! Зимой с крутой горы скатывались на санях, зарываясь в сугробы с головой… Они никогда не отставали от брата, Андрей хвалил их, особенно Клаву. Саша всегда немного обижалась, что Клава всегда оказывалась чуть впереди. Сама Саша очень дорожила мнением других о себе, а Клаве, казалось, это было безразлично.

Настя и Лиза были старше. Они помогали родителям в церковных службах, пели в хоре, мыли полы и чистили подсвечники, осторожно обтирали иконы от пыли – работы было много. Обе они хорошо умели шить и вышивать. У её матери хранились связанные ими платки и шали, вышитые скатерти, салфетки и другие вещи. Они дарились им это всё в праздничные дни. Иногда девушки готовили свои изделия на продажу. Дядя Игнат отвозил все поделки на ярмарку, и те моментально раскупались. Саша спрашивала себя, кому могли помешать эти две девушки, которые кроме добра не делали ничего такого, за что можно было бы лишиться жизни…

Она вспоминала еще те красивые косынки, в которых щеголяла Бородина. Не могла она быть в стороне, когда уничтожали семью дяди! Может, разжилась не только этими косыночками, но и чем-то еще? Всем было известно – семья дяди была небедной.

Александра быстро оделась и помчалась к тетё Матрёне. Ей нужен был родной человек, с которым можно было бы погоревать вместе. Матрёна удивилась её позднему приезду, но прочитав письмо, прижала племянницу к себе. Саша уткнулась головой в её плечо. Они обе залились слезами. Валентина и Толик стояли рядом, обхватив мать руками. Саша видела, что они тоже горевали, их лица были мокрыми от слёз. Наконец все немного успокоились и стали собирать на стол. За столом тетя, глядя в глаза Саши, сказала: